Конец осиного гнезда

В рабочей комнате Фирсанова полковник уселся на маленький жесткий диван, стоявший в простенке между двух окон, расстегнул воротник гимнастерки и спросил:

— Курите?

— Курю, — ответил Фирсанов.

— Прошу. — Решетов протянул пачку папирос Фирсанову, потом нам и закурил сам.

Я не сводил глаз с полковника и хотел угадать, с чего он начнет разговор. Полковник был, видимо, не из числа торопливых. Он спокойно попыхивал папиросой, не вынимая ее изо рта, и смотрел на стену, где среди нескольких небольших фотографий висел снимок Долорес Ибаррури.

Казалось, папироса у полковника горит медленнее, чем обычно. Наконец он кончил курить, поднялся с дивана и остановился у стены против портрета Долорес Ибаррури, продолжая потирать руку и в такт движениям правой руки медленно покачивая головой.

— Прекрасная женщина… Прекрасная коммунистка… — негромко проговорил полковник. — Много дней довелось мне быть с ней под одной крышей. — Он помолчал, будто что-то вспоминая, и неожиданно спросил Фирсанова: — Ну что же, вы выяснили, знает ли Гюберт Саврасова, к которому следовал Брызгалов?

— Мне это неизвестно. Над этим вопросом я не задумывался, — ответил Фирсанов, мельком взглянув на Коваленко.

— Напрасно. Это очень важно. — Полковник начал ходить по комнате.

— Разрешите, товарищ полковник, — обратился к нему Коваленко.

— Пожалуйста.

— Мне кажется, что Гюберт должен знать Саврасова. Мне думается…

— Давайте, майор, договоримся так, — перебил его Решетов: — о том, что кажется и думается вам, мы побеседуем на досуге, а сейчас будем говорить о вещах более реальных.

— Есть! — коротко ответил майор Коваленко и замолчал.

Всем стало неловко.

— Где парашютист? — спросил полковник после паузы.

— Во дворе, рядом, — ответил Фирсанов.

— Распорядитесь, чтобы его привели. — Полковник вновь зажег папиросу и продолжал молча ходить по комнате.

Ввели Брызгалова.

Полковник остановился против него и несколько секунд пристально, в упор смотрел ему в глаза. Брызгалов нервно передернул плечами и отвел в сторону глаза.

Вопросы полковник задавал громко, четко, отрывисто.

— Вас готовил к переброске Гюберт?

— Я уже сказал об этом вот им. — Брызгалов кивнул в нашу сторону.

— Меня не касается, кому и что вы сказали. Отвечайте!

Тон был требовательный и строгий. Брызгалов сразу подтянулся:

— Да, Гюберт.

— А возил на прыжок тоже он?

— Нет, не он, другой немец.

— Фамилия его?

— Не знаю.

— А Саврасова знаете?

— Не знаю.

— А Гюберт Саврасова знает?

Лицо Брызгалова застыло, можно было предполагать, что он раздумывает:

— По-моему, не знает.

— Почему вы так думаете?

Брызгалов рассказал, что за день до отправки его на аэродром Гюберт беседовал с ним в последний раз. Во время беседы он вызвал к себе неизвестного Брызгалову русского и сказал ему: «Опишите подробней и поточней Саврасова». Отсюда Брызгалов делал вывод, что если бы Гюберт лично знал Саврасова, он не передоверил бы описание его наружности другому. К тому же, когда этот последний описывал внешность Саврасова, Гюберт спросил его, кто выше ростом: Брызгалов или Саврасов. Русский, взглянув на Брызгалова, попросил его встать со скамьи и ответил, что они, пожалуй, одинакового роста.

Не было сомнения, что Гюберт не знает Саврасова.

— Как звали русского? — продолжал спрашивать полковник.

Этого Брызгалов не знал. Может быть, при нем русского и называли по имени или фамилии, но он не обратил на это внимания и не запомнил, так как встреча состоялась всего один раз.

— Обрисуйте мне его, — предложил полковник. — Каков он собой?

Брызгалов помедлил немного, видно собираясь с мыслями, и обрисовал портрет, по которому можно было создать представление о внешности неизвестного русского.

— Так, — проговорил полковник. — Значит, ростом он с меня?

— Да. А в плечах немного шире.

— Так. Ну хорошо. — Полковник сел на диван, закинул ногу за ногу и опять задымил папиросой.

Брызгалова увели. Воцарилось недолгое молчание.

— Отпустим товарищей, — обратился полковник к Фирсанову, имея в виду, конечно, меня и Коваленко. — Пусть поработают.

Мы ушли.

Примерно через полчаса к Фирсанову потребовали майора Коваленко. Я решил, что мысль о командировке надо выбросить из головы и занялся своей работой.

Через несколько минут Коваленко возвратился.

— Теперь идите вы, Стожаров, — сказал он улыбнувшись.

Улыбка смутила меня, я расценил его слова, как шутку. Заметив это, он сказал уже другим тоном:

— Поторопитесь. Полковник не из тех, кто любит ждать.

— К Саврасову решено командировать вас, майор, — объявил мне Решетов, как только я вошел в комнату. — Вы к такому путешествию готовы?

Я не успел ничего ответить, а полковник продолжал: