Конец осиного гнезда. Это было под Ровно

Защиту своего народа от гитлеровских карателей мы начали с небольшого дела — с разгрома фольварка «Алябин» в Клесовском районе. Фольварк этот принадлежал начальнику гестапо города Сарны майору Рихтеру. Крестьяне жаловались нам на управляющего этим имением.

Штаб отряда снарядил группу из двадцати пяти бойцов. Командиром пошел Пашун. Сами крестьяне проводили партизан до фольварка, подробно рассказали, какие там порядки и где что находится.

Налет был произведен ночью. Охранников фольварка разоружили с ходу, те даже и не пытались вступить в бой, а под утро в лагерь пришел целый обоз. На лошадях, взятых там же, ребята привезли массу продуктов — хлеб, масло, крупу, сахар, мед, яйца и породистых свиней. Позади обоза шло целое стадо коров. Лучших молочных коров мы отдали крестьянам и поделились с ними остальными продуктами.

Эта операция была нашей первой крупной продовольственной заготовкой. Но не в этом только заключался успех.

Пашун доставил в лагерь двух пленных. Первый был управляющий имением Рихтера, на которого так жаловались крестьяне. А второй, по фамилии Немович, оказался крупным предателем. По национальности украинец, Немович еще до войны стал немецким шпионом. Он обучался шпионажу в гестаповской школе. Когда пришли фашисты, Немович под видом учителя разъезжал по деревням и местечкам, выведывал, где живут советские активисты, и предавал их. Немович знал гитлеровских агентов, которые учились с ним в гестаповской школе и были засланы к нам в страну.

Было решено отправить Немовича в Москву. Но где держать его, пока придет самолет? Тогда мы сшили из брезента глухой мешок и в нем держали шпиона. Из мешка торчала лишь его голова в серой шляпе.

Наши налеты на немецкие хозяйства участились. Мы разгромили в ближайших районах несколько имений и все молочные заводы, где немцы перерабатывали молоко на масло.

Рихтера мы потом, как говорится, допекли: разгромили второй его фольварк, захватили две его автомашины и уже добирались до него самого. Он так перетрусил, что потребовал из Ровно карательную экспедицию для охраны своей персоны.

При первых же вылазках в деревни и хутора Ровенской области наши партизаны начали сталкиваться с «храбрым войском» бандитов-националистов, и последние, как правило, терпели позорное поражение.

Дело доходило до курьезов.

Наш секретарь комсомольской организации Валя Семенов проделал замечательный номер. С несколькими разведчиками под видом «своих» он явился в штаб одной банды. Там сидели девять гайдамаковцев. Валя сказал, что он связной от их «собратьев». В разговоре один бандит заметил, что у Семенова хороший автомат.

— Автомат замечательный, я его забрал у красного офицера, — похвастался Валя.

Кто-то стал хвалиться своим автоматом. Семенов посмотрел и сказал:

— Ерунда! Мой лучше. Смотри, как он хорошо работает!

Поднял автомат и одной очередью уложил всех, потом забрал и привел в лагерь двух часовых.

Семенов имел от роду только девятнадцать лет и с виду был похож на озорного мальчишку. На деле это был неутомимый, серьезный разведчик, ловкий и сильный. До войны Валя был студентом института физической культуры. Партизаном он стал как бы по наследству: его отец в гражданскую войну тоже партизанил на Украине.

Из разведки Семенов всегда возвращался с трофеями. Однажды он привел пленных.

— Бандитов забрал, — доложил он мне.

— Как это произошло? — спросил я.

— Да они как увидели нас, так сразу «сделали трезуб».

— Как так?

— Да ведь их «герб» из трех зубьев состоит, вроде как вилы, и называется «трезуб».

— Ну, я это знаю. Так при чем тут трезуб?

— Очень просто. Как увидели партизан, сразу подняли руки вверх, и получился трезуб — две руки, посередине голова.

С тех пор, когда бандиты сдавались в плен, партизаны говорили: «Сделали трезуб».

Отряд наш рос не по дням, а по часам. Колхозники стали отправлять к нам своих сыновей. Снаряжали молодежь в партизаны торжественно: вытаскивали для них запрятанную от немцев лучшую одежду и обувь, благословляли в путь. От многих сел у нас было по десять-пятнадцать человек. А такие села, как Виры, Большие и Малые Селища, были целиком партизанские: от каждой семьи кто-нибудь в партизанах.

Ежедневные сводки с фронтов Отечественной войны, которые мы получали по радио и размножали среди населения, воодушевляли народ, укрепляли веру в победу.

Новые партизаны стали проходить у нас военное обучение по программе, рассчитанной на двадцать дней. Как в самых заправских военных школах, они учились походной жизни, солдатскому шагу, тактике лесного боя, обращению с оружием. Потом комиссия принимала зачеты, и большинство получали «хорошо» и «отлично».

Крестьяне тех хуторов, где бывали партизаны, перестали платить немцам налог, сдавать продукты. Раньше с помощью гайдамаковцев немцам легко удавалось брать налог. Теперь, если полицейские заходили в хутора, их встречали огнем.

Так народ с помощью партизан оказывал сопротивление страшному «порядку», который установили фашисты.