Конец парада. Том 2. И больше никаких парадов

Почему расстреливают всегда на рассвете? Дабы напомнить, что до следующего восхода солнца можно и не дожить. Но ведь этих ребят привязывали к стулу и выволакивали в таком виде, что они не узнали бы солнце, даже если бы могли его увидеть… В действительности в случае с расстрельной командой это было хуже всего…

– Не подумайте, что я хочу вас оскорбить. Вы, похоже, человек самый что ни на есть достойный. Но даже самые достойные ударяются в бега, – сказал Титженс и повернулся к сержант-майору. – Выпишите ему пропуск с правом отправиться в искомое кафе и вернуться через два часа… За это время пополнение ведь не выступит в поход, правда? – После чего опять обратился к канадцу: – Если вдруг увидите, что ваше подразделение проходит мимо кабачка, выбегайте и тут же вставайте в строй. Сломя голову, это понятно? Другого шанса у вас не будет.

По плотной толпе, жадно ловившей каждое слово из разыгрывающейся на их глазах незамысловатой мелодрамы, пополз шепот, в котором слышались одобрение и зависть к везунчику… у присутствующих словно распахнулись шире глаза и вконец поблекла форма… на аплодисменты они не осмелились только потому, что это было не по уставу, но вот размышлять о том, зааплодировала бы сейчас Валентайн Уонноп, было бессмысленно… К тому же никто не знал, вернется парень или нет. Как и того, действительно ли к нему приехала мать. Скорее всего, девушка. Поэтому шансы на то, что он дезертирует, были весьма высоки… Канадец смотрел Титженсу прямо в глаза. Но неистовая страсть, такая, как желание убежать или любовь к девушке, дает человеку возможность контролировать мышцы глаз. По сравнению с неистовой страстью это сущая ерунда! Можно смотреть в лицо Господу в день Страшного суда и при этом врать.

Тогда какого дьявола Титженс хотел от Валентайн Уонноп? Почему никак не мог избавиться от мыслей о ней? Но зато мог избавиться от мыслей о жене, которая теперь совсем не жена. Однако Валентайн Уонноп преследовала его в любой час дня и ночи. Она стала его навязчивой идеей. Безумием… Ведь именно это ученые придурки назвали комплексом!.. Порожденным наверняка словами, которые тебе когда-то говорили няня или родители. С самого рождения… Неистовая страсть… Хотя, несомненно, не такая уж неистовая. В противном случае Титженс бы и сам сбежал. Если не из армии, то по меньшей мере от Сильвии… Хотя на самом деле ничего такого он не сделал. Или все же сделал? Так сразу и не скажешь…

В проходе между палатками было заметно холоднее. Где-то неподалеку кто-то громко пытался согреть дыханием ладони: «Ху… Ху-у… Ху…» Да при этом, судя по звуку, хлопал себя руками по телу и подпрыгивал. Работал руками и ногами, не сходя с места! И кому-то надо было этих бедолаг построить и дать все, чтобы в их жилах не застыла кровь. Впрочем, такой команды могло и не быть… В действительности греться таким образом придумали гвардейцы… Титженс спросил, какого дьявола они все здесь собрались.

Несколько голосов ответило ему, что и сами не знают. Но большинство гортанно сказали:

– Ребят ждем, сэр…

– Как по мне, так вам лучше было бы дожидаться их в укрытии, – язвительно промолвил Титженс, – ну да ничего; это ваши похороны, и если вам так больше нравится…

Солдаты собрались вместе… неистовая страсть. В пятидесяти ярдах в стороне располагалась отапливаемая дежурка, специально, чтобы дожидаться очередного набора… Однако они стояли, стуча зубами и пытаясь согреть дыханием руки, вместо того чтобы потерять полминуты столь любимой ими болтовни… О том, что сказал вот этот английский сержант-майор и вон тот офицер, о том, сколько долларов каждому из них платили… Ну и, как водится, о том, что кто скажет в ответ… А может, и нет. В канадских войсках служили серьезные, крепкие парни, далекие от бахвальства кокни и простаков из Линкольншира. Им явно хотелось узнать все правила войны. Поэтому каждый из них в мельчайших подробностях изучал полученные в канцелярии сведения и смотрел на тебя с таким видом, будто ты излагал ему благие евангельские вести…