Конец пути

– Жить здесь? Господи, да нет, конечно! Терпеть не могу, когда жильцы снуют у меня перед глазами. То того им подай, то этого. Я круглый год живу в Оушн Сити. Если что-нибудь понадобится, мне не звоните; звоните мистеру Прейку, он присматривает за домом. Он тут живет, в городе.

Она показала мне комнату. Шестифутовые окна, три штуки. Потолок – двенадцать футов. Темно-серая штукатурка, белые деревянные косяки, подоконники и рамы. Невероятная кровать: три фута в высоту, семь в длину и по меньшей мере семь в ширину; могучее черное чудище под балдахином, на четырех ножках, каждая толщиной в корабельную мачту, с продольными желобками и поперечными кольцами, и резное изголовье, которое еще фута на три возносилось над валиком под подушку. Мечта! Прочая мебель являла собой смешение всех времен и стилей – как будто забрел ненароком в ту комнату в музее, где хранятся разрозненные предметы, – вот только всякая вещь здесь была в своем праве. Это определение, в своем праве, сразу пришло мне на ум. оттеснивши в сторону на своем месте. У здешней мебели был такой вид, как будто она была в своем деле ас и знала себе цену настолько хорошо, что едва ли снизошла бы даже внимание обратить на ваши жалкие попытки использовать ее в своих целях. И нужен был не просто человек, нужен был человек, чтобы заставить ее с собой считаться. Мне это понравилось. Короче говоря, место было райское. И душ, и горничная – как по заказу.

– А прочие постояльцы? – спросил я с некоторой тревогой.

– Да так, то пусто, то густо. Холостяки по большей части, иногда молодые парочки, проезжие, сестры из госпиталя.

– А студенты? – В Балтиморе о студентах соседях можно было только мечтать, поскольку уж кем кем, а придирами они не бывают, но мне пришло на ум, что здесь, в Вайкомико, и студентов, и преподавателей не так уж много, и все они слишком хорошо друг друга знают.

– Никаких студентов. Они обычно живут в общежитиях или снимают комнаты подальше от Колледж авеню.

Это было уже чересчур хорошо, и во мне проснулась подозрительность.

– Да, наверное, стоит вас предупредить: я упражняюсь на кларнете, – сказал я. Ложь чистой воды: у меня даже и слуха-то нет.

– Какая прелесть! Я ведь и сама тоже пела, вот только после смерти мистера Олдера голос пропал. А когда была помоложе – какой у меня был преподаватель по вокалу в консерватории Пибоди, вы и представить себе не можете! Фаррари. Он, Фаррари, мне и говорил: "Олдер, – говорил он мне, – ты уже умеешь все, чему я мог тебя научить. В тебе есть точность, стиль, clat. Ты una macchina cantanda, – так он говорил, это по-итальянски. – Жизнь сама сделает все остальное. Иди и живи!" – такие были его слова. Но вот жить у меня никак не получалось, покуда пять лет назад бедный мистер Олдер не отдал богу душу, а к тому времени голос уже весь вышел.

– А как вы относитесь к домашним животным?

– К каким таким домашним животным? – в голосе миссис Олдер звякнул металл. И мне показалось, что я обрел наконец путь к спасению.

– Ну, не знаю. Я люблю собак. Может, надумаю завести себе боксера или добермана.

Моя хозяйка облегченно вздохнула.

– Да, я и забыла, что вы преподаете грамматику. А то жил у меня тут как-то раз один биолог, – пояснила она.

Я ухватился за последнюю соломинку:

– И я не могу платить больше двенадцати долларов в неделю.

– Я беру восемь, – сказала миссис Олдер. – Горничная обойдется вам еще либо в три, либо в четыре пятьдесят.

– Господи, а разница в чем?

– Она еще и стирает, – ровным тоном сказала миссис Олдер.

Крыть было нечем, и я снял комнату. Я заплатил за месяц вперед, хотя она просила только за неделю, и проводил ее до машины, "бьюика" с открытым верхом, пяти лет от роду.

Сей подарок судьбы я склонен был считать неудачей по одной простой причине: теперь мне абсолютно нечего было делать весь день, весь вечер и все следующее утро в придачу, па выписку из "полуострова", переезд на новую квартиру и на то, чтобы разложить все вещи по своим местам, ушло не более полутора часов; дальше – тишина. Знакомиться с видами Вайкомико у меня желания не было: обычный маленький городишко, виден насквозь с первого взгляда – совершеннейшая бесхарактерность. Банальный деловой центр, стандартный парк, окруженный среднего достатка жилыми кварталами, вся разница в возрасте домов и ухоженности палисадников. Что же касается Государственного учительского колледжа Вайкомико, двухминутное созерцание оного вполне могло удовлетворить даже самое неуемное любопытство. Это был государственный учительский колледж.