Конец пути

Никто не обращал внимания ни на неспешно прохаживающегося улицей худого мужчину со странным ящерицеподобным лицом, спрятанным под капюшоном, ни на худощавую девушку с гривой темно-синих волос до лопаток, с узким длинным носом и острыми, как у волчицы, зубами, девушку, которая рылась в дешевых побрякушках на одном из лотков. Не привлекали взгляда и молодой блондин, одетый цветасто и достойно, с вышивкой на плаще, что сидел за столом с оплетенной бутылкой морского меда, как и смуглый высокий юноша, похожий на чужеземца из неопределенного племени, в простой кожаной куртке и с посохом странника в руке, прохаживающийся вдоль прилавков без какой-либо цели. Еще один человек в городской одежде, купивший горсть орехов и теперь неспешно закидывающий их в рот, равнодушно поплевывая скорлупки в канаву над каменными ступенями, тоже ничем не привлекал к себе внимания.

Улица вокруг них была полна такими же людьми, делающими примерно то же самое. Никто не обращал внимания и на три фигуры, что таились на крышах, прячась между трубами, словно дополнительные горгульи, — просто потому, что этих-то никто и не замечал.

Как никто не замечал и двух мужчин, сидящих за деревянным столом на вершине ближней стены, отделяющей Каменное Торжище от Каверн: те попивали пиво, купленное у торговца с тележкой: он толкал ее вдоль парапета, поставив на козлы бочонок, и громко расхваливал свой товар.

Они сидели в мрачном молчании над глиняными кубками, глядя сверху на толпу, перекатывающуюся по Каменной улице, что вела к торговым павильонам. Один из них, с ярко-рыжей бородой и в маленькой войлочной шапке с кованым ободком, поглядывал туда, где внизу ртутно лоснилось море, убегал взглядом к линии горизонта.

— Переживаешь о своих? — спросил Драккайнен.

Грюнальди сделал глоточек и кивнул.

— Порой думаю, что неопределенность — хуже всего. Один Хинд знает, что там происходит, а я сижу здесь и ничего не могу сделать.

— Ты делаешь больше, чем мог бы, сидя за стенами Дома Огня. И мне кажется, что своих ты увидишь уже через пару недель. Скоро. Быстрее, чем думаешь.

— Ульф, я доверяю тебе и надеюсь, что ты знаешь, что делаешь. Но когда станет понятно, так ли оно, как ты планируешь, на что-либо другое времени не будет. Все эти песни богов, эти странные жидкости, разговаривающие птички, сияние в небесах и дым — это то, от чего я бежал всю жизнь, а теперь сижу в самом центре этого и молю Хинда, чтобы получилось из этого что хорошее, пусть бы я никогда такого не любил.

— Нет другого способа убрать Песенника, как только песнями богов. Против них недостаточно железа. А я надеюсь, что сумею их обмануть.

— А я — что мы совладаем хотя бы с Багрянцем. Думаю, он сбежит при первой возможности.

— Что-то происходит, — прервал его Драккайнен. И правда, Багрянец перестал гулять вдоль прилавков и присел на ступенях, ведущих к колоннаде. Сидел, как тогда, в камере, но чуть более свободно, опершись о колонну, с лицом, спрятанным в тени капюшона. Рот его был приоткрыт, словно бы он что-то говорил.

Драккайнен прижмурился.

— Он поет, — заявил удивленно. — Вернее, гудит, словно рог или труба.

Грюнальди глянул на Вуко над кубком.

— Ты слышишь на таком расстоянии?

— Да, если сконцентрируюсь, — ответил Драккайнен неуверенно. — По крайней мере, раньше я так умел. Теперь словно бы тоже слышу, а может, оно мне только кажется.

— Не узнаешь, пока не станет поздно, — заявил Грюнальди. — Так обычно и бывает.

Багрянец легонько раскачивался, издавая глубокое, басовое жужжание, подобное звукам диджериду,[8] и держал перед собой плоско сомкнутые ладони, будто придерживая невидимую книгу.

Перед ним проходили мужчины, несущие мягкие торговые корзины, плетенные из водорослей, проходили женщины в юбках с разрезами и шнурованных блузках, тоже с корзинами в руках, пробегали дети. Хорошо одетые дети горожан или грязные беспризорники. Как оно бывает в Саду, годков примерно десяти — как и должно, когда большая часть обитателей города — случайные мореплаватели.

Вдруг Багрянец вскинул голову, а звук, вылетающий из его рта, завибрировал, принялся подниматься и опадать в гипнотическом ритме, и теперь Драккайнен был совершенно уверен, что слышит его.

Пробегающий неподалеку ребятенок в слишком большой куртке со взрослого плеча, стянутой широким и длинным поясом, вдруг притормозил, споткнулся и остановился, глядя на сидящего под стеной и издающего странные звуки мужчину в капюшоне.

Тот чуть приподнял голову, и глаза его, скрытые капюшоном, вдруг зажглись странным желтым светом, словно на каждом из них было металлическое бельмо. Ребенок бессильно опустил руки и двинулся к нему слепым, механическим шагом.

Драккайнен нахмурился и непроизвольно наклонился. Впереди и чуть ниже, за краем ощетинившейся башенками и трубами крыши неподалеку от входа на Каменный Торг, мелькнула темная, замаскированная фигура, втиснувшаяся между трубой и стеной башенки; человек этот поднял арбалет.