Конец пути

Мы ждали два часа, пока первый «волчий» корабль в сопровождении двух огненных, с обитыми медью бортами, не миновал башню при входе в канал и не подплыл к каменному берегу, чтобы отдать швартовы. Канат мне подал Ночной Странник, а я привязал его к каменному кнехту.

Потом мы, естественно, сжимали друг другу запястья и плечи, кричали и переговаривались. Потом мы шли в Верхний Замок, чтобы сесть там в большом зале на пир, рассказать о том, что мы пережили, то и дело пересчитывать друг друга, поскольку не могли поверить, что ни один из нас не погиб. Это были события очевидные, которые не было и смысла пересказывать — но стоило стократно пережить. Так уж оно бывает, что хорошие мгновения — как и хорошие вещи, такие, как вкус мяса, вино в кубке, братья по оружию рядом с тобой, свет, играющий в хрустале, музыка и песни, — редко попадают в легенды. Но я запомнил это время, потому что это был наш триумф. И мы знали: что бы ни случилось дальше, то, что мы уже сделали, — мы сделали, хотя и казалось оно невозможным. Я все еще вижу их перед глазами. Здоровых, смеющихся и живых.

Люди Огня прибыли со своими женщинами, дети Грюнальди бегали по комнате, пытаясь скользить по гладким каменным плитам, с нами сидел брат Сильфаны, который был у них кем-то вроде тохимона. Муж ненамного старше меня, с длинными волосами, взятыми под серебряную повязку, со свежим шрамом на лице.

Все здоровые и вне досягаемости красно-черных орд короля Змеев. Всадников в драконьих шлемах и встающих из грязи чудовищ, умеющих сокрушать ворота.

Пока что.

Тем временем открыли новые кварталы, где люди теперь занимают дома, складывают свое добро и заполняют улицы. Наверняка, большинство из них не останется в Саду. Если мы победим в войне, они вернутся в свои земли, чтобы рубить там дерево и восстанавливать свои поселения, засеивать поля и возрождать стада. Но пока что они в безопасности.

До времени.

Рядом была и Киренохара, район моих людей. Они заняли дома, а на первых этажах уже начали открывать мастерские, чтобы всякий мог отдаваться своему святому ремеслу. Уже развесили там лампионы и расставили первые прилавки.

Далеко от амитрайского войска, Красных Башен, Праматери и ее жрецов. Далеко от каст, полей, унавоживаемых человеческими телами, и от жертвенных столов. Далеко от колесниц и серпов всадников. Скрытые за стенами, отделенные от них морем и пустыней. В безопасности, вне влияния Нагель Ифрии и ее безумия, приказывающего всем становиться единым.

Все еще.

Пока что мы торжествовали.

Потому я наслаждался сладко-терпким вкусом вина и амбрии, радовался хрустящей шкурке печеного поросенка или квашеным овощам, макал вареные плоды репношки в масло, смеялся вместе с другими и свистел. Поглощал вкусы, запахи и звуки музыки.

В следующие дни ничего не происходило, кроме того, что город готовился к обороне. Отовсюду доносился грохот молотов по бревнам — сколачивали новые машины, что встали вдоль горной цепи, отделявшей Ледяной Сад от остального острова и окружающей теплое озеро. Со стороны равнин горы вставали стеной, а на вершине стояла еще одна стена; были там кренелажи и бастионы, но так встроенные в скалу, что их никто не замечал. Единственную дорогу в Сад, которой, как он сам рассказывал, шли некогда люди Грюнальди, ту, что вела через узкое ущелье, засыпали валунами, а вокруг, на бастионах среди скрытых каменных проходов, поставили машины, могущие метать зажигательные снаряды, и те, что умели бросать по три копья одновременно. А сзади, под прикрытием скал и стены, поставили большие, стреляющие вверх баллисты высотой с дом, канаты на них были толщиной с мое запястье, а катили их на колесах выше человеческого роста, в упряжках по двенадцать волов.

Далеко в лесах были слышны удары молотов, ночью по всему острову горели огни.

Змеи пришли неделю спустя.

Бой колоколов и рык раковины раздался, едва на горизонте начала разливаться рассветная серость, до того, как что-то можно было разобрать. Когда небо посветлело, мы увидели, что море полно кораблями. Мачты тянулись до горизонта, и казалось, что на нас идет каждый корабль, который когда-либо плавал по этим водам. Куда ни взгляни, лопотали паруса, словно листва в лесу. Большинство из них были «волчьими», какие я видел чаще всего, но были между ними и другие: большие и плоские, немного похожие на амитрайские боевые галеры, как и они, снабженные тремя рядами весел, но на верхней их палубе стояло по четыре больших баллисты.

Весь этот флот двигался на нас, первые корабли миновали уже порт и плыли дальше. До нас донесся мрачный вой многих рогов, через миг им ответил город — гремящим голосом раковин, который, казалось, доносился из башен и от земли, а то и с неба. Был это звук, от которого живот человека начинал словно трепетать глубоко внутри, словно кожа на барабане. И страх проникал до костей.

Звук несколько мгновений висел в воздухе, а потом наступила тишина.