Конец пути

– Я должен. Ни Ульф, ни мастер Фьольсфинн тут ничем не помогут, потому что не разбираются в этих делах. Полагают, что в Бенкее торчит заклинание, словно стрелка из духовой трубки, и хотят его вынуть. Тем временем душа Бенкея была пленена и закрыта на засов в сундучке. Я должен отворить засов и выпустить ее, словно бабочку.

– И что будет потом?

– Если получится – а риск есть, – то Бенкей откроет глаза. Я выскользну от Ифа Хантерии и отошлю ее прочь. А потом я стану тем, кто должен услугу Мсумурумото, Хозяину Гвоздей, и Онайи Бахара, Морской Деве, а еще тем, кого все Суджу Кадомле ищут, чтобы устроить взбучку.

– Если ты знаешь, что делаешь, я хочу тебе помочь, но если передумаешь – я не скажу и слова.

– Не могу. Я уже поклялся самому себе. Мне лишь нужно купить несколько вещей, а ты, Филар, знаешь город. Мне нужны шипы ежовника, большой кувшин аракарана, хотя подойдет и амбрия, пачка бакхуна, живые хлопотуны, красный и черный, самец и самка, горсть новых гвоздей, двусторонний барабан, охра, белая глина, неиспользованный двухлезвийный нож, а для Онайи – грифоново молоко, мед, благовония, раковина, красная шелковая лента и печеная рыба.

– Давай допьем и пойдем, – сказал я, не зная, что обо всем этом думать. – Нас ждет прогулка через половину города. Сперва на Каменное Торжище, потом в Ластовню.

Когда мы вернулись, груженые, словно бактрианы, таща на себе свертки и корзины, с хлопотунами в клетках – верещащими и щебечущими, – печеной рыбой, завернутой в листья, и с другими вещами, Бенкей, как обычно, лежал навзничь, бледный и неподвижный, и смотрел запавшими глазами в сплетающиеся на потолке арки.

– Мне потребуется еще железная миска для углей, нужно убрать кровать и положить Бенкея на пол. Ну и мне нужны шесть танцовщиц для Мсумурумото и шесть танцоров для Онайи. С ними ничего не случится, но они должны быть молодыми и пьяными.

– Это уже не настолько просто, если хочешь все держать в тайне. Мы должны пойти с этим к мастеру Фьольсфинну или искать в Кавернах в домах утех, вот только тогда нас посчитают теми, у которых мало того что странные желания, так еще и денег как у принцев, в итоге обдерут до исподнего.

– Думаю, что лучше поискать в тавернах. Там немало таких, кто охотно пошел бы всюду, где не должен будет платить за очередной кувшин, да еще и в присутствии возжелавшей его женщины.

– А откуда знаешь, что она возжелает?

– Потому что так будет. Мсумурумото и Онайя всегда так делают, когда у них есть возможность войти в шесть тел. Однако с ними не случится ничего хуже того, что бывает на обычных пирушках мореходов.

Оттого я отправился в несколько таверн, где рассказал об обряде странных божеств из далеких стран, который состоит в том, чтобы пить задаром и танцевать; обряд должен проводить дикий кебириец, я же для него ищу шесть женщин и шесть мужчин, что не побоятся таких дел. Встретилось мне там так много людей под хмельком, ищущих дармовой выпивки, так что в конце концов мне пришлось их отгонять, едва не устроив драку. Мне часто приходилось думать, что мореходы наймутся хоть и на галеру, стоит им только сказать, что это задаром. Но тут речь шла о дармовой выпивке, потому не прошла и водная мера, как я привел шесть хихикающих женщин и шесть юношей, испытывающих, хорошее ли эхо гуляет по коридорам Высокого Замка.

Придя, мы застали комнату уже приготовленной: на стенах были нарисованы черным и красным кебирийские узоры, зигзаги, следы ладоней и узоры из глаз, в миске горел огонь, а в воздухе носился запах странных благовоний, от которых хотелось смеяться. Бенкей лежал неподвижно на покрывающей пол шкуре, а Н’Деле стоял посредине в одних штанах, с торсом, покрытым угловатыми магическими знаками, напоминающими человеческие фигуры, замершие в разных позах.

Он дал всем полные кубки, а пока они пили, оттянул меня в сторону.

– Теперь уйди, тохимон, потому что я не хочу, чтобы Ифа Хантерия тебя видели. Пусть они развлекаются и насыщаются теми, кого ты привел, пусть возьмут свои любимые подарки, а потом я склоню их, чтобы помогли отыскать душу Бенкея. Вернись на рассвете, когда из комнаты перестанет раздаваться пение и стук барабана.

Я начал протестовать, как вдруг лицо Н’Деле начало двоиться у меня в глазах и размываться, а на лбу его появилась вторая, а сразу после того и третья пара тигриных глаз, пылающих золотом, а я вдруг пришел в себя на галерее, я шел в неизвестном направлении, вдруг осознав, что солнце давно уже зашло.

Там я встретил Ульфа, что спешил куда-то, хмурый и погруженный в свои мысли.

– Что с тобой? – спросил он. – Выглядишь как лунатик.

– То же самое я мог бы сказать и о тебе, – ответил я.

Он махнул рукой.