Конец пути

Кони зевали, как псы, и не хотели специального корма из сушеных фруктов и мяса, зато то и дело тянулись к баклагам. Мы наполнили кожаное ведро и дали им пить, отерли с них пену, а потом и сами свалились на дно расщелины, дыша, словно рыбы на пляже. Ньорвин выглядел хуже остальных, был красным и весь потел; пот капал у него даже с носа и ручейками стекал к глазам.

– Смочите тюрбаны водой, – посоветовал Багрянец.

– Жаль воды, – сказал Сноп.

– Смочи тюрбан только Ньорвину, – сказал я. – Мореход слабо-больно. Мало-мало. Не уметь жар Амитрай.

Тот хотел что-то ответить, но казалось, что сил у него не осталось. Вытер лицо мокрой материей, а потом обернул ею голову.

Какое-то время мы сидели молча, тяжело дыша и пытаясь переждать самую жуткую жару. Сноп выполз на край расщелины и наблюдал, но, кроме стервятников в небе, ничего не было видно.

– Если увидишь темные тучи, пусть бы и далеко, дай знать: значит, нам пора убегать, – сказал Бенкей. – Теперь весна, и дождь может пойти, а здесь, где мы сидим, – дно сухого русла. Оно в один миг может наполниться ревущей водой.

– Хотел бы я, чтобы так случилось, – простонал Ньорвин.

– Сперва, – ответил Сноп. – А потом бы ты пожалел, что вообще родился.

Мы подождали, пока солнце не уйдет с небосклона, а потом отправились дальше.

Вошли в земли, где почва прежде была болотом, теперь высохла и растрескалась.

Едущий впереди Бенкей вдруг остановился, спугнув тучу отчаянно кричащих стервятников. Стоял там, остолбенев, пока мы не приблизились. Оказались мы в небольшой долине среди скал, и вся она усеяна костями. На солнце белели ряды ребер, щерились черепа и торчали рога.

– Красные волы, – пояснил Багрянец. – Некогда, до прихода Пророчицы, их разводили на мясо. Теперь в этом нет нужды, потому что Подземная не позволяет потреблять тела детей земли. Можно только то, что растет, а женщинам и девочкам еще молоко и сыр. Оставили только коров, да и то немного. А волов отпустили, а потому они подохли от голода и жажды. Везде есть такие вот кладбища.

– Странно, – отозвался в задумчивости Бенкей. – Я проверил каждый куст калечника. Ни одного плода. Даже зеленого.

– Дети ходят в пустыню и собирают все, что можно съесть, потом относят это в храм, туда, где весь провиант, который разделяют жрицы. В этих местах мало что растет. Калечник, лишайники, песочные корнеплоды. А сейчас голод. Если кто-то во время собирательства съест хоть ягодку, отправят на жертвенный стол.

– Для нас это означает одно, – сказал Сноп. – Тут везде могут скрываться люди.

Багрянец покачал головой.

– Не здесь. Тут все собрано до последнего стебелька. Но чем ближе к горам и дорогам, тем внимательнее стоит быть.

Потом солнце опустилось, а мы ехали дальше, наслаждаясь вечерней прохладой. Делали лишь короткие постои, чтобы напоить лошадей.

А потом небо вдруг покраснело, а солнце стало проваливаться под землю, чтобы взойти над подземным миром Праматери. И тогда я почувствовал, как по спине моей бегут мурашки, потому что услышал мрачный рев умирающего чудовища. Рога Красной Башни. Далеко, но отчетливо. Я не сумел бы забыть этот звук.

– Кишлак Баракардим, – сказал Багрянец. – Как я и говорил. В двух стайе отсюда, прямо на запад, перед нами.

– Хорошо, – сказал Сноп. – Я не глухой.

Вынул «глаз севера», а потом указал рукой параллельно своему плечу.

– Туда. Ровным темпом, строй не растягивать. Н’Деле в авангард.

Так мы и ехали в ночь.

Кишлак мы не видели, разве что на горизонте помаргивал огонек, крохотная искорка среди ночи, которая быстро угасла.

– Масла мало, – пояснил Багрянец. – Потому лампы они зажигают только там, где это необходимо. К тому же в темноте они обязаны спать. Нужно иметь силу для работы на поле. Только работа, молитва и сон. Говорят, что нельзя позволять бездельничать, потому что тогда человеческие овцы начинают злоумышлять.

Рассвет застал нас в следующем ущелье, прикрытыми сетью, а вдали видели мы светлую полосу тракта. В воздух подымалась туча пыли – это по дороге двигались три колесницы. Ехали неторопливо, я видел блеск на доспехах возниц и косах, воткнутых в гнезда на бортах, – походило на стальные крылья. Стрелки сидели сзади, свесив ноги над дорогой и подскакивая на выбоинах.

– Дорога еще на стайе идет на север, а потом сворачивает в сторону гор, – заявил Багрянец. – Нам нужно отступить в пустыню и обойти ее с севера.

– Потеряем день, – рявкнул Сноп. – Лучше подождем, пока она не опустеет, и пересечем ее, а потом прямо в горы. Там будет проще спрятаться, да и чуть срежем дорогу к долине.

– Если так, то прошу у тохимона позволения надеть одежды жреческого существа, которые есть у меня в седельных сумах. Тогда даже если мы наткнемся на войско, возможно, они на какое-то время поверят, что вы – мой эскорт. А даже если не поверят, будут настолько пойманы врасплох, что не потянутся за оружием. Войско сейчас не боится ничего, кроме храмов и жрецов.