Конец радуг

Теперь же — вот чудо! — Ривера больше не слушал. Он повернулся к стеллажам, и на лице его отразилось чистейшее удивление. Он что-то быстро затарахтел по-китайски, но потом, слава богу, перешел на английский:

— В смысле, пожалуйста, подождите минутку.

— Что? — Паркер посмотрел на лэптоп, — Они что, шредеры запустили?

— Да, — ответил Ривера, — но это было несколько минут назад, пока вы говорили. А тут что-то другое. Кто-то вошел в зону погрузки.

Уинстон вскочил на ноги, насколько позволяли наполовину омоложенные суставы.

— Я думал, вы говорили, что внизу есть охранная система?

— Я тоже так думал! — Ривера тоже встал. — Могу вам показать.

В глазах Блаунта запрыгали изображения, виды с камер на северной и восточной стороне здания — больше видов, чем он мог воспринять сразу.

Блаунт отмахнулся от изображений.

— Я хочу видеть лично.

Он направился между стеллажами, Ривера следом.

— Если бы мы знали, поставили бы там своих людей.

В этом и состояла современная проблема. Охранная система настолько хороша, что, когда она сломалась, рядом не оказалось никого, чтобы этим воспользоваться! Где-то на заднем плане сознания Блаунт восхитился своими новыми приоритетами. Было время, когда декан Уинстон К. Блаунт был на стороне истеблишмента и делал все возможное, чтобы профаны не изменили хода вещей. Теперь же… теперь, быть может, единственный способ вернуть правильный истеблишмент — это устроить нормальный бардак.

— А хор видел?

— Не знаю. Лучшие вьюпойнты были изолированы. Ривера говорил так, будто слегка запыхался.

Они обошли вокруг лифтов и комнат сотрудников, занимавших середину этажа. Теперь они двигались под прямыми углами к стеллажам. Далеко в конце рядов полок мелькнуло за окнами небо.

— Вы говорили, есть шанс, что сегодня покажется Макс Гуэртас.

— Dui. Да. Есть шанс, что он может прийти. Проект начали на этой неделе несколько библиотек, но наш университет — звезда шоу.

Гуэртас — не только деньги, стоящие за «Либрареомом». Он был еще и главным инвестором в биотехнологические лаборатории, находящиеся рядом с кампусом. Он перевернул университетскую жизнь вверх дном в безумии «Либрареома», в конце концов пропихнув проект через администрацию, которой следовало бы стоять насмерть.

Рысца Блаунта при приближении к окнам замедлилась. Кампус Университета Сан-Диего за последние двадцать-тридцать лет пережил революцию. Блестящая кампания строительства тех времен, когда он был деканом, накрылась в результате землетрясения Каньона Роз и недальновидной логики современных администраторов университета. Кампус превратился в лесистую местность редкой застройки, с домами, которые с тем же успехом могли быть сборными модулями. В некотором грустном — очень грустном — смысле они напомнили Блаунту кампус его ранних, первых школьных лет. Мы построили здесь такую красоту, а потом позволили, чтобы оппортунизм, заочное обучение и эти чертовы лаборатории все пустили по ветру. Что пользы университету, если он приобретет пятьсот тысяч долларов, а душу свою потеряет?

Блаунт приблизился к северо-западному окну и выглянул вниз. Шестой этаж находился на самом большом выступе здания. Видно было почти все — полоса растресканного бетона, погрузочная площадка библиотеки. И там стоял какой-то человек, настороженно оглядывающийся. Карлос Ривера догнал Блаунта, какое-то время они оба смотрели в окно. Потом Блаунт заметил, что его молодой спутник фактически смотрит через пол — он нашел несколько дополнительных камер на нижних уровнях.

— Это не Макс Гуэртас, — сказал Карлос. — Тот бы приехал с бандой лакеев.

— Да.

Но это был кто-то, кто сумел уговорить нанятых охранников Библиотеки его пропустить. Блаунт постучал по стеклу:

— Сюда смотри, негодяй!

Потрясающе, как мало можно увидеть прямо сверху. Незнакомец двигался с дерганой неуклюжестью, как восстановленный старик, не справляющийся с обновленной нервной системой… у Блаунта стало формироваться нехорошее предчувствие. Тут незнакомец посмотрел наверх. И это было для Блаунта — как увидеть прямо у своих ног большую крысу.

— Боже мой! — Странная смесь отвращения и любопытства заставила его произнести: — Приведите его сюда.

После залитой солнцем погрузочной площадки в коридоре казалось очень темно. Роберт постоял, давая глазам привыкнуть. На стенах виднелись выбоины и царапины. Пол — голый бетон. Место не для публики. Он вспомнил, как много-много лет назад он с другими студентами пробирался в служебные помещения этих зданий.

«Эпифания» развесила небольшие этикетки на дверях, на потолке и даже на трещинах стен. Они не были особо информативны — идентификационные номера да инструкции по обслуживанию — в прежние времена это написали бы маркером. Но — если бы он хотел потянуть время — можно было бы изучить эти знаки и получить информацию о здании. И были здесь еще и загадки. Большая выложенная серебром трещина в стене была маркирована надписью: cantilever-LimitCycle < 1.2mm:25s.