Конец российской монархии

В Германии, которую принято было у нас обыкновенно приводить как положительный образец систематичности и продуманности, по крайней мере в области военных мероприятий, начальники Генерального штаба оставались в своей должности по многу лет: старый Мольтке занимал этот пост 31 год; Шлиффен^[112] — 14 лет, наконец «молодой» Мольтке, при котором Германия начала войну, племянник старого фельдмаршала, — 9 лет. У нас же в России, границы которой соприкасались с гораздо большим числом соседей и которая поэтому жила в военном отношении более сложною жизнью, не считались с необходимостью следовать этому примеру.

Происходило это отчасти потому, что на начальника Генерального штаба в императорской России был установлен взгляд на верхах не как на ответственного и первого работника в одной из важнейших областей государственной деятельности, долженствующей гарантировать безопасность страны, а скорее как на парадного генерала, едва ли не главную обязанность которого составляло присутствие в свите царя на всех многочисленных празднествах и войсковых смотрах.

При таком взгляде продолжительному пребыванию одного и того же лица в упомянутой должности не придавалось особого значения, и генералы, занимавшие пост начальника Генерального штаба, менялись без опасений.

Ввиду частых смен лиц, занимавших должность начальника Генерального штаба, я, как один из ближайших помощников последнего, не раз был приглашаем на разного рода высшие заседания и совещания, в которых требовалось освещение обсуждавшихся вопросов с военной точки зрения. Приходилось мне довольно часто бывать и в Совете министров.

Так как в описываемый период времени, вплоть до осени 1911 г., во главе правительства в качестве председателя Совета министров стоял П. А. Столыпин, то мне, таким образом, удалось довольно близко присмотреться к нему… Хотелось бы в следующей главе поделиться с читателями своими впечатлениями об этом крупном государственном человеке.

П. А. СТОЛЫПИН

Один из очень умных людей сравнительно недавнего прошлого М. И. Драгомиров, известный военный педагог и тонкий психолог, говаривал:

— Это не беда, если бранят и поносят человека, занимающего видный пост. Важно, что о нем говорят, а хорошо или худо — вопрос сравнительно второстепенный. Вот если совсем ничего не говорят, тут дело плохо. Человек, значит, никчемный, — добавлял он со своей хитрой малороссийской улыбкой.

Петр Аркадьевич Столыпин не мог пожаловаться, чтобы о нем не говорили. Он имел и имеет своих горячих поклонников, но столь же страстны и его хулители. Человеком он был, безусловно, крупным, и проявлять свою государственную деятельность ему пришлось в очень сложное время.

Но он не убоялся этого. Приняв в январе 1907 г. после Горемыкина пост председателя Совета министров, Столыпин оставил за собою и наиболее ответственную в то время должность министра внутренних дел. Он пожелал быть действительным кормчим того правительства, которое им возглавлялось.

В нем чувствовалась сильная воля, которая в русском человеке встречается, вообще говоря, редко, глубокий патриотизм и искренность в действиях. Вся его красивая фигура дышала энергией и мужественностью. Высокий, еще молодой, прямо державшийся, с открытым свежим лицом, обрамленным небольшой черной бородой, с проницательным глубоким взором темных глаз, он должен был на всех производить впечатление какой-то внутренней силы и величавости.

Умение схватывать сразу сущность предмета и подкупающая прямота суждений делали доклады ему очень приятными.

П. А. Столыпин был прекрасным оратором. Обладая громким, звучным голосом, он не стеснялся выступать с речами в Государственной думе и умело бросал в разожженную страстями аудиторию слова, производившие впечатление отрезвления.

— Не запугаете! — смело выкрикнул он однажды по адресу разошедшегося левого крыла депутатов второй Думы в период острых конфликтов этой Думы с правительством.

— Вам нужны великие потрясения, — сказал он в порыве патриотизма в другой раз той же бушевавшей крайней левой, — нам же нужна великая и сильная Россия!..

Столыпин был неутомимым работником и всего себя посвящал государственной деятельности. Он не знал отдыха ни в воскресенье, ни в праздничные дни. Я хорошо, например, помню его телефонный звонок ко мне в первый день Пасхи; Столыпин желал удостовериться лично, выполнено ли одно из его распоряжений, отданных накануне.

В летнее время, находясь уже в должности председателя Совета министров, Столыпин проживал в казенном Елагином дворце на островах, примыкавших к столице. Он имел привычку приглашать к себе на заседания часам к 10 вечера, и так как обсуждение вопросов затягивалось, то приходилось нередко возвращаться домой в город довольно поздно.

Эти поздние возвращения были связаны с некоторыми неудобствами. Как хорошо петербуржцам известно, на островах было разбросано несколько увеселительных заведений, куда любила ездить наша «золотая» молодежь покутить. Там же было излюбленное место ночных попоек разнузданного Гришки Распутина.