Конец Смуты

Какое-то время я с изумлением слушал их перепалку, но, к счастью, мальчишка вскоре отвлекся на новое событие.

– Принцесса ступила на шведскую землю!

– Эй, парень, она одна? – не вытерпел я.

– Как это одна? – изумился он. – Конечно, с ней свита и охрана.

– Чтобы тебя чума взяла, мелкий мерзавец, я тебя спрашиваю – с ней ли маленький принц?

– Так бы сразу и сказали, ваша милость, да, одна из женщин – видать, кормилица – держит на руках ребенка. Верно, это маленький Карл Густав.

– Благодарю, – отозвался я и кинул гаврошу монетку.

– И вам спасибо, ваша милость, – прокричал тут же попробовавший ее на зуб мальчишка, – сразу видно, что у вас хорошие деньги, не то что у этого герцога-странника.

В другой раз я бы не спустил подобной дерзости, но сейчас мне было не до того. Странное лихорадочное чувство овладело мной. Здесь, совсем рядом со мной – жена и маленький сын, которого я еще ни разу не видел. Да плевать я хотел на пересуды уличных мальчишек! Я должен как можно скорее увидеть их, и вся королевская гвардия не сможет мне в этом помешать!

Тем временем показались кареты в окружении всадников, которые бросились оттеснять толпу, давая им проезд. Три золотые короны на дверцах и попонах лошадей не оставляли сомнений в их принадлежности. Вскоре кареты благополучно добрались до пристани, и высокородные пассажиры принялись занимать в них места. Когда все разместились, форейторы принялись щелкать своими бичами, разворачивая экипажи, а конные драбанты приготовились снова расчищать им путь. Наконец все было готово к движению, но обнаружилось, что путь каретам преграждает одинокий всадник.

– Сударь, – сурово закричал командир драбантов, – извольте дать дорогу шведской принцессе!

– С охотой, мой друг, – тут же отозвался я, – но прежде научитесь правильно произносить ее титул.

– По-вашему, я неправильно произношу титул ее высочества?

– Разумеется, вы назвали ее шведской принцессой, а правильно надо говорить – русская царица!

Швед удивленно посмотрел на меня, потом его взгляд скользнул на коня и задержался на вальтрапе синего цвета с тремя золотыми коронами. И конь, и сбруя принадлежали королевским конюшням и были присланы мне по приказу Густава Адольфа для торжественного проезда к дворцу Трех корон, после которого я «позабыл» их вернуть.

– Ваше королевское высочество? – узнал меня наконец командир драбантов.

– И царское величество!

– Прошу прощения, ваше величество, но что вы здесь делаете?

– Жену с сыном встречаю.

Тем временем задержка привлекла внимание высокородных пассажиров, и канцлер велел адъютанту узнать, в чем дело. Тот кинулся к начальнику стражи, начальник стражи, в свою очередь – к командиру драбантов, и вскоре все трое несколько озадаченно стояли передо мной. Первым вышел из ступора командир драбантов. Он посторонился и, эффектно отсалютовав шпагой, во все горло закричал: «Дорогу царю Московскому!»

Услышав, кто именно преградил путь кортежу, зеваки как по команде замолкли и уставились на меня. Я же, тронув конские бока шпорами, двинулся вперед, пытаясь на ходу догадаться, в какой именно карете находится Катарина. Между тем зрители стали понемногу выходить из ступора. Первым очнулся какой-то пожилой моряк в помятой шляпе:

– Да здравствует герцог Мекленбургский! Слава победителю датчан!

Несколько человек его поддержали, и я, обернувшись, помахал рукой своим сторонникам. Впрочем, их было не так много. Большинство же безмолвствовало, глядя на меня с отстраненным любопытством, а некоторые и вовсе со страхом. Тут из первой кареты выглянул сам Аксель Оксеншерна и, удивленно покачав головой, кивнул на следующий экипаж.

Буквально выпрыгнув из седла, я подбежал к нему и рывком открыл дверцу.

– Ну, здравствуй… – неожиданно хриплым голосом проговорил я.

Из кареты на меня немного удивленно смотрела суровая шведская принцесса. За ней виднелись слегка испуганные женщины, очевидно, камеристка и кормилица, но я не обратил на них ни малейшего внимания, во все глаза глядя на Катарину.

– Добрый день, ваше царское величество, – ровным голосом отвечала она, – очень мило, что вы нашли время встретить нас.

– Ваш возможный приезд, моя царица, – единственная причина, по которой я до сих пор в Стокгольме, – попытался не уступить в учтивости я. – Вы не хотите выйти ко мне?

Кивнув, Катарина встала и попыталась выйти, но это было довольно трудно сделать в длинном платье, тем более что я не догадался опустить специальную ступеньку, а форейтор еще не понял, что происходит. Недолго думая я подхватил принцессу за талию и аккуратно спустил на землю. Наши глаза оказались друг против друга, мои руки продолжали держать ее, и я не смог удержаться, чтобы не поцеловать ее. Губы ее, сперва плотно сжатые, поддались, и мы, не обращая внимания на окружающих, принялись целоваться. Наконец, минуту или две спустя, нам удалось остановиться, и Катарина, тяжело дыша, пробормотала:

– Боже, на нас все смотрят…

– Пусть завидуют.

– Вы сумасшедший!

– Да, я сошел с ума за время нашей разлуки. И мое душевное здоровье не вернется, пока я не увижу плод нашей любви – нашего сына!