Конец Смуты

– А правда ли, что государь обвел всех врагов вокруг пальца и привез в Москву цельный леодр[66] серебра?

Слово «леодр» спрашивающий произнес, три раза запнувшись, очевидно не в силах постичь всей грандиозности суммы.

– Я царских денег не считал, – важно отвечал Панин, – но как в Постельничий приказ пороховые бочки привезли – сам видел.

– Это на что же в тот приказ пороховые бочки, – недоуменно стали переглядываться слушатели, – он же не для пороховых дел?

– А затем, что, когда у них дно выбили, оттуда новехонькие ефимки да угорские дукаты посыпались. А государь сказал дьякам, что-де все монетки до единой сам в Риге пересчитал! И что их, собачьих детей, насквозь видит, как этот… слово какое-то чудное… Миш, ты не помнишь?

– Так он что же, деньги в пороховых бочках припрятал? – изумленно вскричал кто-то из жадно внимавших его речам. – Это же надо, цельный леодр!

Пока гости с округлившимися глазами увлеченно обсуждали услышанное, Федька ткнул своего дружку кулаком в бок и горячо зашептал ему на ухо:

– Мишаня, я не могу все время за двоих отдуваться! Тебя для чего Корнилий с Анисимом учили, что про государя рассказывать? Мне скоро к невесте идти, так ты уж сам теперь!

– А?.. – очнулся от сладких грез царский стольник. – А зачем тебе к невесте?

Услышав столь несуразный вопрос, жених заржал было как жеребец, но тут же оборвал смех и с участием спросил:

– Что, приглянулась девка?

Ответом ему был лишь взгляд, полный тоски.

– Хошь, сосватаем?

– Матушка не дозволит… – тяжело вздохнул пришибленный богиней любви стольник.

– Мишаня, ты уже большой, а матушка твоя – инокиня! Ейное дело – о душе твоей молиться, а уж как ты нагрешишь, это твое дело.

– Да какой грех, Федя, я на Машу как на икону смотрю!

– Так я тебе и толкую, – подивился на друга Панин, – давай сосватаем, чин чином. Какой в этом грех? А матушка твоя тоже не из князей!

Вскоре и впрямь пришли сваты и, отведя жениха в спальню к невесте, стали подле дверей, обнажив сабли. Оказавшись один на один с жаждущими интересных историй гостями, Романов сначала стушевался, но затем, взяв себя в руки, стал рассказывать о царе. Правда, Миша в своих рассказах более упирал на набожность и ученость молодого государя, да на его происхождение от старшего колена потомков Рюрика и родство со всеми государями христианского мира. Однако и эти сведения упали на благодатную почву, и слушатели долго не давали покоя молодому стольнику, выспрашивая его о новых и новых подробностях.

– Михаил Федорович, а ты царицу видел?

– Видел, как тебя, и царицу, и царевича! Вот только злые латиняне подняли бунт да чуть смертию не убили государя и государыню! Разлучили сии тати нашего царя-батюшку с его семьей, да только об этом говорить не велено!

Нагнав на слушателей жути и сообразив, что наговорил чего-то не того, стольник протянул руку за кубком, который слушатели тут же услужливо наполнили вином. Выпив его до дна не отрываясь, Михаил пьяно улыбнулся и, обведя присутствующих заговорщицким взглядом, продолжил:

– Ну, слушайте…

Зайдя в опочивальню уверенным шагом, Федька в последний момент немного струхнул. Он не был новичком с женщинами, да ведь одно дело – гулящие девки да маркитантки, а совсем другое – жена. К тому же, зная Ефросинью с детства и немало претерпев от ее ехидства, он плохо представлял себя в роли ее мужа. Девушка сидела на краю кровати, нервно теребя косу и не смея поднять глаза на своего венчанного супруга. Парень вдруг понял, что с момента приезда еще и не видел ту, рядом с которой вырос. Сначала ему ее не показывали согласно обычаю, а в церкви и за столом она была с лицом, прикрытым тонким кисейным покрывалом. «Вуаль», – припомнил Федор заморское название. Присев рядом, он взял Фросю за руку и попытался заглянуть ей в лицо. Увидев высокий чистый лоб и внимательные серые, с затаенной смешинкой глаза, он опустил взгляд на губы и припомнил вдруг, как жарко они поцеловали его на конюшне в день отъезда, и вспыхнул от охватившего его жара. Не зная, что сказать ей, он вдруг несмело произнес:

– Все будет хорошо, Фрося. Смута кончилась.

Послесловие автора

Уважаемые читатели, вот и закончилась третья часть приключений нашего современника, попавшего в далекий XVII век. Смута ураганом прошлась по нашей многострадальной стране, но наши предки смогли выстоять и победить. После освобождения Москвы и выборов царя они также попытались освободить от польско-литовских интервентов Смоленск, но усилия их не увенчались успехом. Вместо того чтобы пойти на решительный штурм сильно пострадавшего от предыдущей осады города, воевода князь Дмитрий Черкасский встал в осаду. Пассивная тактика не могла привести к победе, и в начале 1617 года осада была снята. Что было бы, если бы наши предки проявили больше решительности? Бог весть.