Конец соглашения

Но она не успевала помыться и переодеться. Она была на половине пути к одному из ее убежищ после разговора с Фостин, когда несколько вопросов, которые до этого отгоняли шок и гнев, вернулись в ее голову. Вопросы, на которые Ольгун не мог ответить, и которые, судя по волнам стыда, должны были прийти к нему раньше.

— Как…? Ольгун, как…?

Слова вспыхивали в ее голове, но не вылетали из горла. Откуда Лизетта знала о ее связи с Александром?!

Мастер заданий была во время нападения Апостола, хоть и не участвовала напрямую. Она что-то услышала? То, что связывало Виддершинс с Адрианной Сатти, которой она когда-то была?

Но, если Лизетта знала это, почему не пустила слухи? Так Шинс искало бы куда больше людей.

— Ладно, — выдохнула она. — К этому мы вернемся, — потому что если она продолжит думать об этом, ее поглотит паника. — Займемся насущными проблемами.

Например… Если не задаваться вопросом, откуда Лизетта узнала про ее убежища, как она вообще поняла, какие Виддершинс использует, вернувшись?

«Даже я не знала! Откуда она знала, где оставить тело… Александра?».

Лизетта была в ответе за это, Виддершинс не сомневалась. Уж слишком совпадали время и нечеловеческая жестокость поступка. И первые вопросы привели божество и его послушницу к вопросам ужаснее.

А если она сделала так со всеми квартирами?

Шинс тут же сменила курс, пересекла половину Давиллона. Сначала на маленькое кладбище, где стражи хоронили своих, когда их не ждали фамильные склепы. А потом на кладбище побольше, по тропам которого Виддершинс ходила очень много раз.

Могила была неузнаваемой, когда она добралась до нее. Многие цветы и лозы не увяли даже лютой зимой, благодаря божественному прикосновению Ольгуна, но их вырвали с корнями и бросили гнить. Камень был в трещинах, и по нему словно ударили тяжелым молотом. И, как и на могиле Джулиена Бониарда, куда она и ходила на маленьком кладбище утром, тут был толстый слой почвы, что была свежее, чем должна быть.

Словно похороны прошли неделю назад, а не больше года назад.

Осквернение тоже было недавним. Куски камня были относительно чистыми, и вырванные растения не сгнили полностью и не высохли, а медленно разлагались.

Шинс опустилась рядом с могилой, ее колено с хлюпаньем погрузилось в грязь. Она осторожно подняла гнилые останки розы, подержала на ладони и сжала кулак, сминая ее пальцами. Даже гнев угас, оставив пустой парализующий холод.

— Ольгун? Надзиратель?

Она ощутила слабое натяжение, кивнула и пошла за ним.

Найти его было несложно, Шинс справилась бы и без помощи Ольгуна. Напротив главных ворот в дальнем конце кладбище недавно расширили. Земля еще была в открытых ранах там, где убрали стены, было видно ряды свежих могил. Надзиратель, Шинс посчитала, что им был пожилой мужчина с пепельными волосами в шерстяной одежде, утомленно опирался на лопату и смотрел, как группа работников копает еще яму в паре ярдов от него. Шинс им не завидовала, ведь земля была мокрой от погоды и твердой от множества ног, ходивших по ней последние недели. Запах почвы в воздухе был таким сильным, что Шинс поражало, как остальным он не мешал.

Она не скрывала свое приближение, и надзиратель повернулся на звук ее шагов.

— Чем могу помочь, мадемуаз…?

— Могила Маргулис. Что с ней произошло?

— Произошло? Боюсь, я не знаю, что…

Виддершинс вздохнула.

— Серьезно? Женевьева Маргулис была моей подругой. Я была у ее могилы больше раз, чем вы умеете считать. Так что не изображайте неведение, ладно?

Он выпрямился во весь рост и хмуро посмотрел на нее.

— Мы копаем много новых ям, — заявил он, — и решили пройтись и по нескольким старым, где время и погода начали…

— Пытаемся сохранить лицо? У вас и список есть, по которому вы проверяете могилы? Просто говорите правду!

— Хватит перебивать! Мадемуазель, не знаю, где вы учились своим манерам…

— Ее тела нет, верно? Кто-то ее выкопал. И так не только на этом кладбище.

Паника в глазах старика, он лепетал и не сразу смог возмущенно выпалить:

— Я не слышал о таком бреде! — но он уже все доказал.

— Спасибо, — крикнула она и пошла прочь. Она сделала три или четыре шага, и он позвал ее:

— Мадемуазель, стойте! — ей хотелось проигнорировать его, но она остановилась, чтобы он догнал ее. — Прошу, — хрипло и тихо сказал он, — не знаю, как вы узнали, но никому не говорите! Все боятся и расстроены и без этого. Если весть разойдется…

— Насколько все плохо? — спросила она. Он ошеломленно посмотрел на нее. — Я только вернулась в город, — она махнула рукой на расширенную часть кладбища. — Если честно, вашему бизнесу я процветания не желала бы.

Он вздохнул с печалью, как могли только старики, которые могли серьезно говорить о «старых добрых днях».

— Преступлений стало больше, стража не справляется, и солдаты домов помогают хранить мир, но при этом они враждуют с политическими противниками. Я такого еще не видел. И это не считая…

— Не считая чего? — спросила она, когда стало ясно, что он не планирует продолжать.

— О, обычных слухов. Такие возникают каждый раз при беспорядках. Только в этот раз их ужасно много.

Скрипя зубами от нетерпения, она спросила: