Конец соглашения

— Достаточно долго, чтобы понять, что ты расстроена. Что случилось?

— Ничего, — Виддершинс повернулась и обняла ее, а потом протянула руку, чтобы Фостин присоединилась к ним. — Все хорошо, — они стояли у могилы старой «Дерзкой ведьмы», и они поклялись, что тут возникнет новая жизнь. — Ладно, хватит! — заявила Шинс, отходя от остальных, фальшиво хмурясь. — Нам не нужно стоять тут всю ночь. Если я промокну еще сильнее, у меня точно появятся жабры. Завтра, или когда дождь закончится, мы вернемся и попробуем понять…

На крыше напротив, скрываясь за ночью и грозой, что-то завыло не голосом человека. А второй крик услышала только Виддершинс. Ольгун кричал от страха из-за грядущего.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

— Так приятно видеть вас всех тут сегодня.

Не пустые слова, а искренние. Его голова болела, его мутило, но епископ Сикар был рад стоять на платформе в главном святилище Базилики. Все лампы и свечи тепло и ярко сияли, блестели на красках витражей, делая почти все остальное белым.

Но не свет радовал Сикара после этой тяжелой и ужасающей ночи.

Быстро разнеслась весть, быстрее, чем обычно разлетались слухи, о сверхъестественном существе, что ворвалось в церковь, и о священниках, что выстояли против него. Когда Сикар и священники Домов вышли из часовни, их вера прогнала фейри в тени, откуда он пришел, и Базилика Священного хора была теперь полна людей, их голоса оглушали.

Толпа росла, другие священники сообщили о произошедшем благородным Домам. Когда началась полночная месса, обычно полупустой зал был полон людей так, что в святилище стало жарко, и звук молитвы почти заглушал гром снаружи, люди пришли услышать слово и поддержать голос Священного соглашения Давиллона.

Если бы Сикар не был таким уставшим, он понял бы — с помощью интуиции, которая была развита лучше у служителей богам, или с помощью знаний и дедукции — что такие атаки могли происходить по городу. Он мог попытаться сделать что-то, хотя мог сейчас сделать очень малое, даже если бы решил попробовать.

Но он устал, и остатки сил были направлены на службу в час, в который он не проводил мессу в обычные дни.

Уставшие священники Домов стояли за ним. Сикар рассказал о произошедшем, как и о том, что творилось в Давиллоне в последнее время, чтобы все поняли, что ситуация была почти под контролем, что церковь была с ними, и что вскоре не будет повода бояться…

* * *

Она ужасно испугалась раньше, чем поняла, почему.

Хоть она догадывалась.

Паника Ольгуна была такой громкой, когда их ждало что-то плохое. Плохое, как демон или Ируок.

Как Лизетта.

И когда сила божества заставила ее посмотреть среди тьмы и дождя на далекую крышу, она не удивилась рыжим густым волосам или звериному оскалу на лице фигуры в тени.

Мир сузился, остались дождь, брусчатка, здания перед ней и развалины за ней. И Виддершинс — уверенная и ужасно упрямая воровка, дуэлянт и, хоть она пыталась отрицать, героиня — на миг уловила отчаянную мысль. Чужую, холодную, как лед, но уверенную, будто она была там с начала мироздания.

«Я умру этой ночью».

Так не честно. Не правильно. После всего, что она пережила, что она сделала, она заслужила лучшего. Она хотела кричать от несправедливости, бить землю и плевать в дождь, проклинать мир, судьбы и богов, сделавших такое с ней.

Она этого, конечно, не делала. Она сохраняла спокойствие снаружи. Казалась собранной. Она знала, что могла сделать Лизетта, знала, что ей вряд ли кто-то поможет, вряд ли кто-то успеет вовремя. Она не могла победить. Не могла сбежать. Даже Ольгун не мог ее спасти. Это был простой факт.

Ее желудок извивался, как умирающая змея, а сердце забилось быстрее капель дождя. Виддершинс понял, чего боялась.

«Я умру этой ночью. Но я не допущу смерти других!».

Она озиралась, словно еще искала источник жуткого вопля, как делали и Робин с Фостин, держась за руки так, что кожа побелела, а дождь не мог проникнуть меж их пальцев. Шинс отошла на шаг, чуть не врезалась в растерянных и испуганных подруг.

— Вам нужно бежать! — прошипела она меж зубов.

— Что? Мы тебя не бросим! — Шинс слышала сталь в голосе Робин, упрямство, которому сейчас нельзя было потакать. — Мы не можем…!

— Робин! Не время для этого. Нужно, чтобы ты ушла. Мне это нужно! — ее чуть не стошнило от лжи подруге, но она выдавила эти слова. — Если ты останешься, я буду переживать за тебя, и меня убьют из-за этого.

Второй вой сотряс ночь, уже ближе. Шинс уже знала, что это была Лизетта, но едва слышала в звук ее голос, это был рев убийственной ярости, пропитанный болью.

— Фостин, уводи ее отсюда!

Робин возмущалась, злилась, но Фостин слышала тревогу в голосе Виддершинс. Она кивнула, прижала девушку к себе и повела прочь. Виддершинс крикнула ей:

— Фостин! Как только Робин будет в безопасности, беги как можно скорее к епископу. Скажи ему, что я сказала да, но это нужно сделать сейчас, или будет поздно! Он поймет.

Ольгун кричал, но теперь на нее. Это терзало ее сильнее грозы. Земля пропала под ее ногами, и она врезалась в стену, но это не удивило ее.

Она игнорировала это. Ее терзали его мольбы, но она не отказывалась от своего решения.