Конец странствий

Но поскольку его кучер тоже не тратил время даром и не отрывал от рта бутылку, он схватил поводья и, ругаясь, как тамплиер, направил коляску на Тверскую улицу. Ветер снова повернул и дул теперь с юго-запада, но с той же дикой яростью. Вскоре беженцы, оглушенные ураганом, ослепленные пеплом, прилипавшим к коже и одежде, только с большим трудом продвигались вперед. Растущая с каждой минутой жара подгоняла лошадей, и стоило большого труда удерживать их. С грохотом обрушивались дома, от других остались только дымящиеся обломки. Когда проезжали мимо большой строившейся гостиницы, Марианна испустила крик ужаса. Подвешенные в будущих окнах этого дома, который никогда не закончат, потому что он уже начал гореть, около десятка людей в рубахах и с босыми ногами ожидали последнего суда. Их расстреляли до того, как укрепили кровоточащими гроздьями. Ветер трепал на их изрешеченных пулями телах таблички: «Поджигатель Москвы».

– Это ужасно! – простонала она, готовая разрыдаться. – Ужасно! Неужели мы все обезумели?

– Может быть, – прошептал Бейль. – Кто более безумен: тот, кто в поисках смерти пришел сюда, или тот, кто, желая сгладить впечатление от поражения, окунается в ванну с кровью? В любом случае все мы причастны к этому. Вслушайтесь! Оглянитесь вокруг! Это же карнавал безумцев!

И действительно, словно безумие охватило эту вереницу груженных добычей карет, на каждом шагу образовывавшую пробки. Слышались вопли ездовых, которые, пытаясь спастись от беспощадного жара, могли только изощряться в ругани. Повсюду вооруженные солдаты выбивали двери еще уцелевших домов, грабя все ценное, и затем шли, пошатываясь под тяжестью добычи. Одни были задрапированы в тисненные золотом ткани, другие, несмотря на адскую жару, тащили на себе лисьи и соболиные шубы. Некоторые носили даже женские одеяния, закутывались в драгоценные кашемировые шали, которые они обматывали вокруг себя, словно пояса. Падавший погибал, потому что сейчас же к нему тянулись жадные руки, но не для того, чтобы помочь, а чтобы забрать его ношу. Повсюду в багровом свете пожаров виднелись только искаженные страхом, алчностью или похотью лица. Император проехал, он оставил Москву, и ничто больше не сдерживало эти тысячи людей, которым на всем протяжении бесконечного пути великий русский город представлялся некой землей обетованной, рогом изобилия, из которого они будут черпать богатство.

Чтобы ничего не видеть, Марианна спрятала лицо в руках. Она не знала больше, что берет в ней верх: страх или стыд, но хорошо знала, что сейчас попала в ад.

Когда наконец оставили за собой стены Москвы, была уже ночь, и большая бледная луна поднялась над горизонтом. Густая вереница сразу рассеялась, словно вырвавшееся из открытой бутылки шампанское. Через поле пролег тракт и несколько проселочных дорог.

Бейль, который, похоже, дошел до изнеможения, остановил коляску на небольшой возвышенности и вытер лоб рукой.

– Вот мы и выбрались, сударыня... – пробормотал он. – Мы можем, я думаю, поблагодарить Провидение, которое позволило нам избежать этой смертельной бездны!

– И что мы теперь будем делать? – вздохнула Марианна, вытирая слезы с воспаленных от дыма глаз.

– Поищем уголок, чтобы попытаться поспать. Мы еще слишком близко. При такой адской жаре мы не сможем отдохнуть...

Приступ кашля прервал его слова. Он усмирил его с помощью изрядной порции коньяка. Но Марианна никак не откликнулась: хотя глаза ее слипались от набравшейся за три дня усталости, она была загипнотизирована открывшимся зрелищем.

Город напоминал кратер действующего вулкана. Это было горнило титанов, где плавилось и кипело все богатство мира и откуда вырывались языки пламени, снопы искр, молнии взрывов. Словно чудовищный фейерверк для обезумевшего божества вспарывал сердце ночи. Это было торжество демона, чье адское дыхание опаляло даже на расстоянии и чьи длинные багровые руки, словно щупальца гигантского спрута, еще пытались захватить тех, кому удалось вырваться от него.

– А мы не можем остаться здесь? – попросила Марианна. – У меня больше нет сил...

Это было больше, чем правда. Ее тело, слишком долго лишенное сна, подчинялось ей только благодаря гигантским усилиям воли.

– ...Здесь очень жарко, но стоит ли следовать за всеми этими людьми? – добавила она, показывая на колонну беженцев, которая все дальше углублялась в ночь. – Куда они так мчатся?

Бейль язвительно хохотнул, уже опьянев от поглощенных напитков, затем с презрением повел плечами.

– Туда, куда неотвратимо идут они вот уже столько лет... туда, куда идут глупые бараны старого Панурга: на поиски пастыря! Им сказали, что Император направился в Петров-какой-то, вот они и спешат в Петров-какой-то, даже не задумываясь, найдут ли они там убежище и еду. Большинство останется снаружи, на сквозном ветру, под дождем, если понадобится – замерев перед хранилищем их божества, как тибетские ламы перед ликом Будды... Но вы правы: следовать за ними бесполезно! Вон я вижу там, немного дальше, небольшую посадку возле лужи. Там мы и расположимся. Кстати, по-моему, я вижу этот самый замок.