Конец света

Из заготовок Грушина: «…Петр Иванович Мыслюков любит, когда его называют не главой администрации, а мэром Обода. Такого названия должности в нашей стране вообще-то нет, но оно и не оспаривается. Не смущает название и горожан: мэр так мэр, лишь бы бумаги вовремя подписывал и внимательно следил за тем, чтобы подчиненные ему чиновники, имеющие право подписывать бумаги менее значительные, чем те, что подписывает сам Мыслюков, не вытягивали при этом последнее из карманов и душ.

Мыслюков – высокого роста, но, к сожалению, невысокого полета. Он, видимо, и сам осознает незначительную высоту планки, выше которой прыгнуть уже не способен, поэтому Петр Иванович тихо не любит людей, которые умнее и интереснее его, часто в разговорах надувает щеки, а когда выступает на официальных городских мероприятиях, надувает еще и нижнюю губу.

До перестройки Мыслюков был директором местного завода железобетонных изделий; в горкоме партии его всегда хвалили, потому что завод выполнял план не только по основному ассортименту – отливал панели для строительства в области двух– и трехэтажек, но и по приписанному ему набору товаров для народа – из отходов производства делал большие гвозди и крепкие маленькие столбики, на которых возводившие дачи ободовцы устанавливали легкие загородные домики. Горком также систематически отмечал завод переходящими красными знаменами, а его директора – денежными премиями и почетными грамотами.

Мыслюков не лишен свойства, которое в народе называют иногда пройдошливостью. Однажды (еще до перестройки) город с удивлением увидел: у директора завода железобетонных изделий на голове появилась не известно каким путем приобретенная пыжиковая шапка. Даже у первого секретаря горкома партии товарища Шепелявого такой шапки к тому времени еще не было, а у Мыслюкова появилась. Вскоре шапка сыграла роковую роль в эпизоде, главным героем которого был, к своему несчастью, Петр Иванович. В одной квартире на улице Аэронавтов сложилась ситуация, много раз рассказанная в старых анекдотах: муж одной местной легкомысленной особы уехал в командировку, вернулся домой раньше обговоренного с женой срока, открыл дверь в прихожую, а тут… Вот тут-то все дело и испортила пыжиковая шапка, потому что именно она – единственная в городе! – аккуратно прикрытая шарфиком, лежала в прихожей на полочке под зеркалом. Досрочно вернувшийся домой муж, не теряя времени на уточнение ситуации, не стал открывать двери в комнаты, схватил шапку под мышку и бегом пустился в горком партии. Под тяжестью неопровержимой улики Петру Ивановичу дали тогда строгача, хотя и без занесения – наступало время, когда партия начинала уставать от своих строгостей.

Конечно, на выборах в местные органы власти чашу весов в пользу Петра Ивановича прошедшей осенью потянули не почетные грамоты и уж, конечно, не этот, навсегда запомнившийся ободовцам, эпизод с шапкой. Что же «потянуло»? Жители города на вопрос: «Почему на последних, альтернативных, выборах вы отдали голоса за господина Мыслюкова?», почесав затылки, часто отвечают: «Почему, почему… А х… знает почему».

Узнав в трубке голос начальника милиции, Мыслюков еще раз напомнил майору, что тот может не только звонить, но и без звонка приходить к нему «в любой нужный момент».

– Буду через полчаса, Петр Иванович, – обрадованный словами мэра, пообещал майор.

И ровно через полчаса Яловой уже излагал свой план на случай встречи Обода с космическим пришельцем («пока проект, только проект, Петр Иванович, хочу услышать ваше мнение и, конечно, ваши дополнения и поправки»).

– «…Возможны, – читал майор странички своего блокнота, – нештатные ситуации: разрушение общественных и торговых помещений, грабежи, паника, а также несанкционированные высказывания граждан… С завтрашнего дня для всего личного состава отменяются выходные дни и отпуска. Для жителей города силами наших инспекторов организуются собрания, во время которых даются указания, как надо вести себя во время пожаров, сильного ветра, землетрясений…».

Читая, майор краем правого глаза замечал, что мэр его сочинение слушает без должного внимания, а некоторые места – вроде бы и вовсе без интереса.

Через пять минут Мыслюков вялым жестом остановил чтение, спросил:

– А что будет, товарищ майор, если ожидаемый нами осколок планеты, – Петр Иванович поднял глаза к висевшей на потолке люстре, – ударит по шлюзу на Канале?

Яловой открыл новую страницу блокнота, но зачитать изложенные на ней мероприятия не успел, потому что мэр вдруг встал из-за стола, попросил майора «прерваться», в течение нескольких минут молча ходил по кабинету, наконец, остановился у стола и, глубоко вздохнув, голосом строгим и официальным сказал:

– Вы, Яловой, абсолютно не понимаете ситуации!

И за несколько минут популярно разъяснил, что может произойти. Закончил грубо:

– Поэтому план свой, товарищ майор, засунь… знаешь куда?

Майор поспешил ответить «знаю» и дрожащим голосом («разъяснения» Мыслюкова его не на шутку напугали) простодушно спросил: