Конец света

И меня будто обожгло. Фет отшатнулся. Я повернулся и медленно пошел прочь. Никто мне не сказал ни слова. Я шел по городу. Улицы пестрили разноцветьем. Все были невесомее ветра. А я нес гору. Я был придавлен ею к дороге, еле двигал ногами. И плакал.

Что я наделал? Ведь это все… Навсегда-навсегда!

Больше не будет у меня Фета. Не будет его мамы. И, наверное, никогда не будет того заснеженного мира, тропинки между нашими домами… Всё это сейчас исчезало. Хотелось выть, лезть на деревья, биться головой о стены – но всё бесполезно. Ничто не могло уменьшить мою боль, и я был виноват сам.

Мне больше не нужен лес – я со злобой смотрел на табло, горящие зеленым. Мне хотелось разнести их в щепки. Пусть были бы открытки! Какая разница, где получать кю! Ведь жил я эти дни без леса – и ничего. И чем дальше, тем лучше. А вчера почти и не вспоминал о нем. Можно сколько угодно жить без леса, но без Фета – как?

Я не знал, куда себя девать. Бесцельно бродил по улицам, смотрел на людей. Забрался в городской парк, сидел под деревом и потихоньку исчезал. Казалось странным, что люди вокруг меня могут чему-то радоваться, смеяться, шутить. Гуляющая в парке мелкотня перебрасывала друг другу маленький мячик. Они иногда попадали мячиком в меня, я на время будто просыпался ото сна и без злобы возвращал мячик обратно. Наверное, в какой-то момент я совсем растворился, меня не стало. Без Фета меня быть не могло. Это был конец света.

И сразу же в парке стало пустынно, хотя вокруг было множество людей. Замер ветер, ни один листочек не шевелился. Все остановились и стали растерянно смотреть друг на друга. И вообще в мире стало так тихо, как будто он пустой, нежилой, будто никого в нем нет…

И тут же стали взлетать воздушные шарики – маленькие, размером с вишню, разноцветные. С каждого шарика спускалась нитка, к которой была прикреплена табличка «Конец света». Шарики поднимались прямо от земли и шли вверх нескончаемым потоком.

Я даже не удивился. Конец света. Подумаешь, делов-то. Самое время.

Люди расходились по домам, многие сразу направлялись в бункеры, а я всё так же сидел под деревом и смотрел, как плывут ниоткуда крохотные воздушные шарики. Всё так, как и должно быть. Я улыбнулся. Надо же, как правильно. Так и буду сидеть здесь, пока не поднимутся в небо бункеры, и я стану провожать их взглядом. В бункерах Фет начнет горевать о своих марках – ведь все они останутся в этом мире – и даже не вспомнит про меня. Мои мама с папой возьмутся за руки и заплачут – ведь их любимый сын остался на земле, а они улетели.

– Мы давали ему мало свободы, – скажет мама.

А папа ее утешит:

– Что ты, мы давали ему много свободы. А теперь он совсем свободен. Совсем.

Я представлял их лица в иллюминаторе бункера, как они исчезают, а бункер плывет всё выше и выше, высоко в атмосфере замирает, а потом…

– Мальчик, ты в своем уме? – потряс меня за плечи какой-то мужчина. – Марш домой! Тебя отвести в бункер?

Я посмотрел на него, мотнул головой. Поднялся, отряхнулся.

– Нет, спасибо, я сам. Извините, я, наверное, уснул.

– Извините! – неласково повторил мужчина. – Уснул он! От таких «извините» родители седеют! Уснул он, видите ли! Посмотрите на него!

Я испугался и побежал. Что я делаю, в самом деле? Конечно, Фет больше со мной никогда не заговорит – после того, что я сказал ему. И в новом мире мы будем мучительно встречаться друг с другом глазами и тут же отводить взгляд. Но, может быть, когда-нибудь он меня все же простит. Пусть не до следующего конца света. Пусть лет через десять. Но ведь были еще мама и папа…

И мне вдруг нестерпимо захотелось домой. Это мама, конечно же, на полную включила притягивающий режим. И, как только могла, пыталась связаться по мыслеобмену.

– Да, мам! – сказал я ей. – Я уже бегу домой! Я успею, еще ведь часа три осталось. Я в парке. Скоро прибегу.

Мама волновалась. Так волновалась, что толком мыслеобмен сформулировать не могла. Я просто успокоил ее и помчался домой.

…А на выходе из парка столкнулся с Фетом. Я сначала даже не понял, с кем столкнулся, потому что мы лбами здорово стукнулись. Так, что я даже на землю полетел. А потом обрадовался:

– Фет!

Он потирал лоб и тяжело дышал.

Я спросил невпопад:

– Ты не злишься?

Фет старался перевести дыхание и, сидя, стал загибать пальцы:

– Три кю на режим «Не обижаюсь». Пять кю на режим «Бегу быстрее ветра». Полкю на то, чтобы прическа получше держалась. Еще три кю на режим «Не обижаюсь», потому что слабо действовал…

Тут мне стало очень стыдно. Я сказал:

– Фет, прости…

– А, нет! – воскликнул он. – Сначала пять кю на «Бегу быстрее ветра», потом уже остальное… – И вдруг как схватит меня за рукав, как заорет: – Ност!!! Банк не работает!!!

Меня всё это так впечатлило, что даже мамина хватка ослабла. Домой больше не хотелось. Действительно, как же сбережения? Зря я их копил, что ли? И тут я, сообразив, рассудил:

– Подожди, Фет. Значит, сначала ты не использовал режим, чтобы не обижаться, а побежал в банк. И уже потом, когда узнал, что банк не работает, решил не обижаться и помчался ко мне?