Конец света

Меня уложили спать на моем же диване. Я нащупал на диване знакомую царапину и водил по ней пальцем. Фет, в трусах и в майке, подошел и сел рядышком. Мы молчали, потом я подвинулся, Фет лег рядом и уснул.

Бабушка проснулась часов в пять утра и принялась готовить нам завтрак. Мы спали тоже недолго. Подкрепились, оделись потеплее и вышли на улицу.

– Мы осмотримся, – сказали мы бабушке.

К утру вьюга стихла, снег покрылся тонкой ледяной корочкой. Дом Фета стоял вдалеке – одинокий, сиротливый.

– Я-не-хочу-туда, – отчеканил Фет. – Я не смогу там быть.

Я достал из кармана листочек с координатами переходов. Мы переглянулись и пошли по заснеженным дорожкам. Прошли мимо дома Фета, и он всего лишь дотронулся рукой до стены.

Издалека мы оглянулись на наши дома.

– Жалко их, – сказал Фет, и я понял, что это он о дедушке с бабушкой.

Да. Их было жалко.

Переход открылся прямо на поле, и мы, забросив вещи подальше, шли вперед по следующему миру. Нам больше не нужны были вещи. Мы решили не брать их. Я стал вспоминать, что в этом мире ночи не наступали – лишь спускались легкие сумерки. Вокруг небольших городков были такие вот поля – с низкими растениями и сухими цветами.

В этом мире я когда-то был первоклассником. Еще не знал Фета.

Было тепло. Мы пинали перекати-поле и смотрели на свои ботинки.

– Помню: гроздья сирени
В садике за окном… –

вдруг сказал Фет.[1]

– Что? – вздрогнул я.

– Это стихотворение, – объяснил Фет. – Мне его мама часто читала. Я с ним всегда лучше засыпал. Прочитать?

– Прочитай, – попросил я.

Фет сощурился, посмотрел на еле заметное солнце и начал сначала:

Помню: гроздья сирени
В садике за окном…
Кот вскочил на колени,
Чашку смахнул хвостом…

В небе сгустились тучки.

Может быть, дождь пойдет.
Из чашки с отбитой ручкой
Бабушкин пью компот.

Кот довольно мурлычет,

Ластится, обормот…
Бабушка Зорьку кличет –
Стадо домой идет.

Запах мокрой сирени,

Теплого молока…
Рыжий кот на коленях.
Мне десять лет пока.

Фет замолчал. Какое-то время мы просто шли. Потом я спросил:

– Это всё, Фет?

– На этом месте я обычно засыпал, – благосклонно объяснил он. – Там еще дальше есть. Дальше мама мне нечасто читала. Подожди. Сейчас вспомню.

Он зажмурился и продолжил:

– Время летит нахально.
Девочки нет давно.
Вместо сирени пальма
Лезет в мое окно.

В синем небе – ни тучки.

Здесь тучек не может быть.
У чашек – целые ручки.
…Может, одну отбить?

Фет остановился. Посмотрел мне прямо в глаза. Потом мы повернулись к городу и не сговариваясь побежали. Бежали налегке. Фет заливисто хохотал и вырывался вперед.

– Догоняй, маломощный! – вопил он, и я стремглав мчался следом.

Двое мальчишек, бегущих по полю. Что может быть проще? Если посмотреть на нас издалека, то мы казались тонкими, почти прозрачными силуэтами.

Мы стали бесстрашными. Нашли наши старые дома. Порылись в прописях. Посмотрели фотографии. Подышали домашним воздухом. Раз за разом в нас просыпались более давние, почти утраченные воспоминания. Несколько дней в этом мире – и мы шагнули в более ранние времена. Где мы были дошкольниками. Где мир был сложный, болотистый и ягодный. Тропинок не было, вместо них тянулись бесконечные деревянные доски. Здесь мы носили резиновые сапоги, часто сходили с тропинок, тратили кю на то, чтобы высохнуть. В этом мире осталось достаточно много людей – видимо, многим он пришелся по нраву, как и наш снежный. Здесь кю можно было заработать, собирая ягоды, шишки и грибы. Я смутно вспоминал, как мы с папой бродили по болотистым подлескам, набирая полные бидоны ягод. В этом мире здорово дышалось.

– Может, останемся? – предложил я.

Фет замотал головой. Он стал серьезным, не похожим на самого себя. Сказал:

– Пойдем к самому началу.

И я согласился:

– Пойдем.

И мы больше не думали о том, чтобы где-нибудь остаться. Просто шли из мира в мир. Осматривались. Думали. Вспоминали. Странно было оказаться в мире, в котором нас уже не было. То есть мы теперешние в нем, конечно, находились, но раньше нас не было здесь никогда – родились мы уже в следующем мире. И, получается, он был для нас совсем новым. В следующих мирах наши родители еще не знали друг друга. Затем – не было и их, они еще не родились, и от этого новые миры казались нам всё пустынней и пустынней. Попадались небезопасные миры, где по улицам ходили дикие животные и совсем уж нелюдимые жители.

Вечерами, остановившись в каком-то доме, мы говорили с Фетом о том, что видели. И записывали миры – чтобы не забыть.

– Каждый предыдущий мир все же в чем-то попроще следующего, – говорил я.