Конец света

– Лейтенант Золотько, Центральный ОВД, – прочитал Потапов вслух. – Очень неприятно знакомиться в такой ситуации, но ты сам напросился. Давай договоримся: вы делаете своё профессиональное дело – по закону, я не поднимаю шум, если же вы намереваетесь замять дело и отпустить этого козла, я вызываю ОМОН, у меня есть такое право. Что выбираешь?

Полицейский взмок.

– Это… известный… деятель… бывший зам мэра…

– Я уже понял, у него здесь всё прикормлено, в том числе ваши услуги, не так ли?

– Я подчиняюсь…

– Начальству, которое лижет задницы таким, как этот Матаев.

– Я должен…

– Вот и делай, что должен, лейтенант. Мне недосуг тратить полдня на объяснения и процедуры, свидетелей у вас будет больше чем достаточно. Но если ты их отпустишь, – Потапов заглянул в удостоверение, – Евгений Семенович Золотько, дело закончится для тебя очень плохо, обещаю! Так как?

– Мы… сделаем… мне надо позвонить.

– Звони. – Потапов вернул лейтенанту удостоверение и пистолет напарника, вернулся к толпе переговаривающихся людей.

– Друзья, очень прошу всех свидетелей поучаствовать в составлении протокола. Записи обязательно надо выложить в Интернет. А вам, гражданка, – он посмотрел на потерпевшую, – советую вызвать медбригаду, засвидетельствовать побои и написать жалобу в прокуратуру.

– Я помогу, – поднял руку толстяк.

– Приступайте, – сказал Потапов полицейским, ошеломлённым таким поворотом дела.

Уже садясь в машину, он вдруг вспомнил, что купил книгу. С досадой ударил себя по колену.

– Вот зараза! Жюль Верн мне этого не простит!

Кто-то деликатно постучал в стекло водительской дверцы.

Потапов с удивлением узнал в стучащем старичка в очках и канотье, которому он сунул томик Верна.

– Ваша книга, – протянул свёрток старичок. – Еле вас догнал.

– Спасибо! – растроганно взял книгу Потапов. – А я уж расстроился, думал – с концами.

– Раритет, – осклабился старичок. – Собираете?

– Да вот иногда приобретаю по случаю, пополняю дедушкину библиотеку, хотя она и так солидная.

– В наши дни библиотека редкость. Всего хорошего. – Старичок приподнял шляпу и отошёл от машины.

Настроение слегка поднялось. Сожалеющая мысль, что он зря вмешался в инцидент на Арбате, при категоричном недопущении участия в подобных инцидентах и запрете выделяться из массы людей в общественных местах отступила в подсознание. Урок полицейские получили хороший, они не должны были спустить дело на тормозах.

Предпосылки к действию

Дочь позвонила за минуту до второго завтрака: Калажников неукоснительно придерживался распорядка дня, веря тезису, что есть надо понемногу, но часто.

Первый завтрак, «энергетический», – кофе с бутербродом, он начинал ровно в восемь часов утра. Второй – в двенадцать часов дня. Обедал в два, полдничал в пять и ужинал ровно в восемь вечера. Поэтому в свои пятьдесят пять выглядел он на сорок, чем был весьма доволен, так как привык к женскому поклонению с юности.

– Отец, мне мешают твои клевреты, – сказала Дарья; она никогда не называла его папой, только отцом. – Отзови на сегодня.

– Снова ты за своё, – с досадой сказал Николай Наумович. – Это для твоей же безопасности.

Речь шла о телохранителях дочери, сопровождавших её на все мероприятия, на работу и с работы, и в том числе – если она ехала к подругам или с подругами куда-нибудь отдыхать. Два года назад Калажникова начал охранять батальон «Аргус» частной военной организации «Прикрытие», контролируемой администрацией премьер-министра, и он договорился с командованием батальона о сопровождении дочери.

– Куда ты собралась?

– Это моё дело, – строптиво отрезала Дарья. – Мне нужно побыть одной.

– Ох, не верю.

– Увижу кого-нибудь из твоих горилл – сбегу из Москвы, так и знай!

– Хорошо, не бесись, никто тебя не потревожит, обещаю.

– Я предупредила! – Дочь выключила телефон.

Калажников сплюнул в сердцах, уязвлённый непокорностью дочери, пробормотал вслух:

– Стерва, вся в мать! Та тоже отличалась свободолюбивостью… пока не умерла от передозировки.

На столе мигнул селектор.

– Слушаю, – отвлёкся заведующий лабораторией от своих мыслей.

– Николай Наумович, Редкозуб беспокоит, – проблеял селектор. – Есть важные новости.

– Говорите.

– Желательно не по телефону.

Встречаться с депутатом, от которого всегда исходил неприятный запах, будто он вообще не мылся, не хотелось.

– У меня защищённая линия.

– Фенер встречался с Зимятовым в ресторане Маринича.

– Фенер?

– Мой босс, начальник комитета экономической безопасности.

– А-а…

– Он встречался с Зимятовым, генералом полиции, говорили о нашем благодетеле…

– Не понял.

– Ну, о Барсукове… готовится какая-то проверка, насколько я понял, генерал стукнет в Следственный комитет или в Счётную палату, а не дай бог ещё и ОНФ… речь шла о готовящейся приватизации оборонки.

– Пусть стучит, у Анатолия Дмитриевича всё схвачено в силовых структурах, генеральный прокурор его дружбан.

– Но могут всплыть и наши фамилии. Фамилия Коржевского уже прозвучала.

Калажников нахмурился, потёр лоб.

– Откуда вам это известно?

В динамике послышался блеющий смешок.

– Фенер считает меня своим другом.