Конец света

Двое мужчин, одним из которых, судя по описанию, и был депутат Ноздренко, стояли во дворе дома возле мусорного бака и курили, глядя на светящуюся вывеску кафе «Трюфо». Мимо арки во двор медленно проехал чёрный «Роллс-Ройс», Ноздренко бросил сигарету, закричал: это они! – бросился бежать и вспыхнул!

Его спутник, пытавшийся ухватить его за руку, тоже загорелся, но быстро погас.

От Ноздренко же не осталось ровным счётом ничего, кроме клочков его одежды!

Вспышка света, по словам свидетелей, была очень яркой, словно от электросварки. Девушек, пересекавших дворик, спасло то, что они в этот момент находились в тени высокого джипа, и глаза их не пострадали, а старик-свидетель, вероятнее всего бомж, нагнулся за пустой бутылкой у стены арки и отделался шишкой на голове, шарахнувшись в сторону и ударившись головой о стену.

Подъехавший спустя четверть часа Щербатов выслушал Потапова, обошёл дворик и уехал, озабоченный и чем-то расстроенный. Обсуждать случившееся он не стал, сказал только, что ждёт майора с докладом утром следующего дня.

Потапов дождался появления Липягина, они поговорили со следопытами Богданца, полюбовались на туфли и клочки серой материи – всё, что осталось от депутата, – и разъехались по домам.

Спать Михаил лёг лишь в третьем часу ночи.

Разговор

Щербатов собирался ехать на работу, служебная «Волга» уже подкатила к подъезду, когда раздался звонок мобильного и в трубке прозвучал незнакомый голос:

– Владимир Васильевич?

– Он, – отрывисто бросил полковник. – Кто звонит?

– Ваш телефон мне дал Николай Александрович… перед смертью…

Щербатов застыл.

– Кто вы?

– Фенер… Олег Илларионович… депутат Думы, по делу Зимятова. Надо поговорить…

– Не по телефону, – опомнился Щербатов, – можете подъехать ко мне в Управление?

– Желательно побыстрее…

– Я буду у себя через час.

– Хорошо, подъеду, позвоню с проходной.

– Назовёте свою фамилию, вас пропустят.

– Спасибо.

Щербатов спрятал телефон, озабоченно посмотрел на заглянувшую в гостиную жену.

– Костя не звонил?

Речь шла о сыне.

– Обещал заехать вечером.

– Если вырвусь, приеду пораньше, дождитесь.

– Нашли убийцу? – Жена заговорила об убийстве генерала Зимятова.

– Ищем.

– Будь осторожен. – Она поцеловала мужа в щёку.

– До вечера.

Через час Щербатов входил в здание второго Управления ФСБ в Леонтьевском переулке, где располагался штаб антитеррористического подразделения «Борей».

В коридоре ему встретился хмурый полковник Щеглов, специалист по политтехнологиям «оранжевых революций». В работе подразделения Щербатова он участия не принимал, занимаясь стратегическими разработками, но относился к коллеге по-дружески.

– Слышал, что произошло в Калининграде? – пробурчал он, пожав Щербатову руку.

Голова была забита своими мыслями, и Владимир Васильевич с трудом оторвался от них.

– Что там произошло?

– Чуть ли не государственный переворот! Правые вывели на улицы города пять тысяч человек, в основном молодёжь, студентов, просто идиотов, требуя отделения анклава от России.

– А-а… да, слышал вчера вечером передачу по ТВ.

– А началось всё с тихой ползучей интервенции германофилов ещё лет десять назад. Сначала на открытках, свободно продающихся в киосках «Роспечати», появилось изображение германского герба, потом стали продавать записные книжки с видом «Замка Кёнигсберг» с тем же орлом, в гастрономах появились пиво «Остмарк» и тот же «Кёниг», с надписями без единой русской буквы. Я уже не говорю о сувенирах – тарелках и кружках с кёнигсбергской символикой.

Щербатов усмехнулся.

– Пиво ты тоже считаешь пропагандой?

– Это же незаметное зомбирование населения! В Интернете вообще идёт наглое возвращение нацистской символики и «рыцарско-тевтонских» традиций! Всех приглашают посетить «Аэродром Девау», который всегда был досаафовским, и погулять по «Макс Ашманн Парку», посмотреть на псевдорыцарский фестиваль с ряжеными «тевтонами», «робин гудами» и католическими монахами. Кстати, настоящими. А как тебе возрождённый немецкий «День селёдки», сдвинувший наш День рыбака? Или «Арт-платформа Закхаймские ворота», где продают книгу немца Вика, клевещущего на Россию?

– И что, покупают? – хмыкнул Щербатов.

– Ещё как покупают! А местные власти не препятствуют. Да и чего от них ожидать, если уж в Питере повесили памятную доску Маннергейму, врагу России?

– Вот сволочи!

– Абсолютно с тобой согласен! Повсеместно идёт реставрация немецких имён и названий, Светлогорск скоро станет «старым добрым Кранцем», будут воссозданы усилиями ректората университета «Замок прусских королей» и «Замок Кёнигсберг». Управленческие кадры онемечились до того, что уже и университетом будет командовать немец, как это случилось ещё в две тысячи шестнадцатом году с назначением ректором физико-математического института такого же немца. Своих, видите ли, специалистов не хватает!

Щербатов покачал головой.

– Ну ты это, Андреич, не переживай. Разберутся с твоим Калининградом, никуда он от нас не денется.

– Во-первых, я оттуда родом, из самого Калининграда. Во-вторых, уже доразбирались – отделения требуют!