Конец света на «бис»

И в довершение всего, в стране нарастает хаос. Правительство и командование ещё кое-как сохраняют управление – не все линии связи были выведены из строя, – но грозные признаки грядущих беспорядков уже наметились. В некоторых штатах – особенно там, куда хлынули толпы беженцев, – уже правит закон «мистера Кольта» с его приятелем «мистером Линчем»: перестрелки с бандами мародёров принимают характер настоящих сражений, и Национальная гвардия сбивается с ног, силясь сохранить хоть какой-то порядок. И нарастает процесс дезинтеграции: центральная банковская система рухнула и сгорела в атомном огне, и ряд штатов (в первую очередь южных) претендует на самостоятельность, выражающуюся прежде всего в выводе из федерального подчинения местных подразделений вооружённых сил и в планах эмиссии своей региональной валюты. Процесс этот усугубился болезненным ударом, полученным в Европе: кто-то надоумил комми взять под контроль все швейцарские банки, парализовав тем самым глобальную финансовую систему, кропотливо строившуюся веками, – этот удар оказался для США едва ли не более тяжёлым, чем последствия десятков ядерных взрывов.

Ко всему прочему, Латинская Америка, вдохновленная примером Кубы, всерьёз вознамерилась избавиться от североамериканской «дружбы» – у латиносов с гринго были старые счёты. И назревал конфликт на мексиканской границе – техасцы плотоядно смотрели на чистые территории, занятые какими-то «цветными», и прикидывали, как бы половчее их оттяпать, благо исторический прецедент уже был.

«Надо что-то делать, – напряжённо размышлял Голдуотер, – только вот что именно?».

– Господин президент, – услышал он за спиной, – на прямой связи… Россия.

****

…Десятки метров брони и бетона. Над головой – сотни метров грунта. Километры прорубленных тоннелей. Десятки километров труб, кабельных трасс, воздуховодов, систем жизнеобеспечения. Автономная энергостанция, мощности которой хватит для обслуживания большого города. Запасы горючего, продовольствия, оружия. Вездеходы в ангарах, самолёты и вертолёты. Танки. Ракеты. Ядерные бомбы, тускло поблескивающие в электрическом свете и похожие на гигантских насекомых, дремлющих в ожидании приказа. И многие тысячи людей – единый боевой организм, отлаженный и готовый ко всему. Анадырьская атомная крепость – чудовищное в своей грандиозности сооружение, созданное на Чукотке на случай атомной войны – той самой, которая всё-таки началась на Земле 27 октября 1962 года.

В ходе последней американской атаки, когда самолёты с авианосцев US Navy сумели прорваться к побережью и сожгли Анадырь и Провидения, там, наверху, полыхнули четыре атомных взрыва: янки кое-что знали о «русской атомной крепости» и били по ней прицельно. Часть наземных сооружений были разрушены, была повреждена взлётная полоса аэродрома Угольный, но внизу, в крепости, даже свет не мигнул: противоатомное подземелье просто не заметило ста килотонн тротилового эквивалента, выплеснувшихся на поверхности – оно было рассчитано на прямые попадания мегатонных боеголовок. Анадырьская крепость жила и впитывала информацию, поступавшую по многочисленным каналам связи – далеко не все из них были повреждены или выведены из строя. Запасной главный командный пункт, центр управления огромной страной под названием Советский Союз, действовал. И в его недрах, за бронированными дверями, находились люди, ещё способные в хаосе мировой термоядерной войны влиять на судьбы всего мира – у них имелись для этого все возможности.

В командном отсеке, в нервном узле атомной крепости, сидели два человека, внешне спокойных и невозмутимых. Одним из них был генерал армии Павел Федорович Батицкий, главнокомандующий всеми вооружёнными силами Дальнего Востока (и, похоже, не только Дальнего Востока – по последним данным, высшие военачальники Уральского, Сибирского и Забайкальского военных округов погибли). Подобная ситуация принималась в расчёт при строительстве Анадырьской атомной крепости – чукотская твердыня должна была служить дублирующим командным пунктом и центром управления всей страной в условиях ядерной войны.

Второго человека, в погонах генерал-лейтенанта, звали Степан Степанович Смирнов, хотя Батицкий был уверен, что это не настоящее его имя. Военный разведчик, генерал Смирнов вырос в хитросплетениях спецслужб, в тайном ордене силовых структур, зачастую стоявших вне государства и над ним. Тем не менее, Батицкий, несмотря на свой далеко не ангельский характер, ему доверял: они были соратниками и даже единомышленниками – в той мере, в какой это возможно в эшелонах власти, где сквозняки негромких слов вызывают порой кровавый насморк или что похуже. Смирнов обеспечивал Анадырьскую крепость всей полнотой информации: статус «Командного пункта номер два» подразумевал дублирование всех оперативно-стратегических (а также иных) сведений, поступавших в Москву, в Кремль.

– Что у нас Москвой? – спросил Батицкий.