Конец света отменяется! (СИ)

Я стала поглаживать лошадку по шее, рука нащупала надетую на неё цепь, за которую я ухватилась и попробовала запрыгнуть на спину животному. У меня бы ничего не получилось, но лошадка сама присела и подбросила меня вверх. Я приземлилась на круп, обхватив шею обеими руками. Ура, получилось! Я попробовала управлять лошадкой, толкая её босыми пятками (где ж я сапоги оставила?), но, к моему ужасу, она поскакала вовсе не туда, куда я её направляла, а в противоположную сторону — к озеру!

— Стой! Пр-р-р! Куда?!

Лошадка повернулась ко мне, подмигнула, весело ржа, и влетела со всего размаху в воду. Я попыталась спрыгнуть с неё, но не смогла даже шевельнуться, словно приклеилась.

— А-а-а-а!!!

До того, как с головой уйти под воду, я успела увидеть вынырнувшего Кощея, с ужасом уставившегося на меня. Да он же, родненький, никуда не уходил, ныряет, меня ищет!

Поздно!

В этот раз я всё-таки наглоталась воды. Пришлось долго откашливаться и отфыркиваться. Лошадка попыталась постучать мне копытом по спине, но я решительно отвергла её помощь.

— Я сама.

А то потом потребуется помощь в сращивании костей.

Наконец-то мне полегчало. Я сидела всё в той же пещере с фосфорирующим светом. Напротив сидела на заднице подлая лошадь, сложив на груди передние копыта, закинув ногу на ногу, и радостно ржала. Не как конь ржала, а хохотала до умопомрачения, показывая все свои (сколько их там должно быть?) крупные белые зубы.

— Ты кто?

— Тормозишь, подруга, — зашлась в хохоте лошадь. — Я — Люсьен.

— Значит, так? Бедный брошенный ребёнок? Сиротинушка? — сжала я кулаки. — Значит, мамочку тебе? А от мамочки в глазик не хошь?

— Ну чего ты, — отодвинулся подальше Люсьен. — Шуток не понимаешь?

— Зачем людей обманываешь? — приблизилась я.

— Прикольно… Да и вообще, не могу я иначе. Судьба моя такая. Я ведь келпи — водяная лошадка. Разве не слышала о таких?

— Не водятся у нас такие. Раз-два в глаз получили и вывелись все.

— Тихо-тихо, — келпи прекратил смеяться и опустил голову в воду, чтоб отдышаться.

— И что ты можешь сказать в своё оправдание?

— Смотри, — Люсьен протянул мне медальон в виде морской звезды с изображением хохочущей лошади в центре. Тот же, что висел на шее мальчика, только пропорционально увеличившийся в размере. — Мы, келпи, все такие. Превращаемся, заманиваем. Но не едим, честно-честно!

— А зачем заманиваете?

— Скучно.

— Инет проведи в свою пещеру — скучно не будет.

— Чего?

— Да, — прикинула я, — здесь, наверное, врядли получится. А не знаешь, где проход в мир, где живут люди, такие, как я?

— Не-а.

— Жаль. Я бы тебе свой плеер подарила, мне он уже не нужен, сейчас все в смартфоне.

— Ну да, а что это такое вообще-то, — поинтересовался келпи, — плеер?

— Сидишь и музыку слушаешь.

— Музыка — это хорошо. А ты мне спой.

— Ну нетушки. Если я запою, ты точно сбежишь, а тебе меня ещё наверх тащить.

Люсьен снова опустил голову в воду.

— А почему ты считаешь, что я буду делать это? — спросил он, вынырнув.

— А почему ты считаешь, что не будешь делать этого? — удивилась я.

— А у нас был договор: вернёшься — остаёшься навсегда.

— А почему ты меня обманул?

— А почему ты позволила себя обмануть?

— Ладно, покажи договор.

— А он был устный.

— Значит, и не было ничего.

— Говорила мне мама, женщину не переговоришь. Тогда давай заново играть. Чтоб всё по-честному. Составим письменный договор.

— И ты выведешь меня сейчас же на берег?

— Как только подпишем соглашение.

— Лады, — стукнула я келпи по копыту.

Люсьен выудил откуда-то из закромов свернутый пергамент и палочку графита. Оказалось, что он неплохо пишет, зажав импровизированный карандаш между зубами.

— Как тебя зовут? Мне нужно вписать твоё имя.

— Неневеста, — уже привычно откликнулась я (и когда это успела привыкнуть к этому имени?)

— Чья Неневеста? Того человекообразного, который до сих пор ныряет за тобой? — уточнил келпи.

— Его. А что, до сих пор ныряет?

— Ныряет, только пещеру ему не найти. Читай.

Я внимательно прочитала документ, посмотрела, ничего ли не приписано мелким неразборчивым почерком или с другой стороны. Нет, всё предельно ясно. Люсьен обязывался доставить меня на сушу в полном здравии. А я обещала, в случае, если добровольно вернусь в озеро, остаться в нём навсегда.

Ну что, ставлю подпись. Ну ведь не такая я уж дурочка, чтоб опять поверить в какой-нибудь розыгрыш.

Оказалось, такая.

Не успела я очередной раз отхекаться после подводного путешествия, как увидела молодого, чертовски привлекательного, рыбака. В одной руке он держал удочку, другой прижимал к груди плащ и сапоги Кощея. Он повернулся ко мне и запричитал, тыча одежду прямо в лицо.

— Утонул, точно, утонул! Дал мне подержать одежду, а сам ныряет, ныряет, ищет кого-то. Да видно сам зацепился за какую-нибудь корягу, там их на дне полно. Уже двадцать минут не выныривает. Его отцепить надо, так я плавать не умею…

Кощеюшка, милый… Ты ж меня спасал… Ты-то, конечно, бессмертный, но если зацепился на дне, то будешь вечно оживать, захлёбываться, оживать, захлёбываться, бессчетное количество раз. А мне без тебя что делать?