Конец света в восемь часов [ранняя редакция]

«Неплохо говорит». Перо репортера летало как сумасшедшее, а стопка исписанных листков росла. Раутон радовался так, как если бы профессор предсказывал вечный рай на земле.

— Мое изобретение… мой препарат я назвал генетоном, то есть создателем… Почему создателем? Потому, уважаемые коллеги, что с этой поры больше не будет войн, ибо любая война означала бы полный, дословный и окончательный конец света, ибо любая война привела бы к крушению нашей планеты, к исчезновению той Земли, по которой мы ходим, и воздуха, которым мы дышим. Я верю, что мой генетон сделает возможным приход вечного мира!

Слышен был шелест бумаг в зале, скрип стульев, покашливание, кто-то поблизости высморкался так продолжительно и громко, что репортер даже вздрогнул, словно услышал звук труб Страшного суда.

«Вот тебе и крикливый старик», — подумал он, когда зазвенел колокольчик и раздался голос председательствующего:

— Кто хочет выступить?

— Прошу слова.

— Дорогие коллеги, — зазвучал над репортером такой низкий бас, что он даже съежился, — профессор Фаррагус представил здесь нам некую гипотезу. Она, признаю, довольно интересна, но слишком смела. Я считаю, что ученому не следует высказывать утверждения, которые не подтверждены экспериментально. Я вижу эту формулу. И утверждаю, что она не может быть реализована, поскольку показатели уравнения определены не столь точно, как это должно быть! Поскольку эта формула является лишь иллюзией в некотором смысле…

— Как вы смеете! — раздался вспыльчивый, близкий крик Фаррагуса.

Его оппонент продолжал, будто ничего не слышал:

— Из теоретических предположений сделан слишком поспешный вывод…

В зале раздался ропот.

— Такое тело, — было слышно постукивание пальцем по доске, — не в состоянии обеспечить объявленную энергию. Здесь перепутано количество тепла и величина температуры. Но это разные вещи! А второй закон термодинамики? Полагаю, коллеги, что дело ясное: для меня проблемы генетона не существует.

— Вы считаете, что это шарлатанство? — закричал, стараясь перекрыть шум зала, Фаррагус. — Двадцать семь лет исследований были одной большой ошибкой? А чем в таком случае является то, что находится в этой пробирке? Этот препарат, который вы видите?

— Если вы действительно его синтезировали, — с некоторым сладострастием и изысканной вежливостью прозвучал сокрушительный до сей поры бас, — то это еще одно из пятнадцати тысяч новых химических соединений, о которых ежегодно сообщают журналы химии…

Он начал сходить с подиума. Были слышны громкие выкрики.

— Значит, мои расчеты для вас — ничто! — кричал Фаррагус, уже совсем утративший самообладание. — Как я могу вас убедить? Разве лишь поместив эту пробирку в пламя свечи? Только такая катастрофа смогла бы доказать, что большая часть моей жизни не прошла даром?..

— Да, только такой эксперимент… опасаюсь, однако, что мой уважаемый коллега существенно переоценивает опасность взрыва этого порошка… Вам одолжить зажигалку?

Раздался общий смех. Зал гудел.

— Немедленно требую отпустить меня сейчас же! — закричал кому-то Фаррагус тонким срывающимся голосом. — Я докажу вам, что был прав, чего бы это мне ни стоило!

Раздался грохот падающего кресла, а затем стук захлопнутой двери.

Начало конца

Доктор Грей, ассистент Опытной станции университета в Лос-Анджелесе, первый помощник профессора Фаррагуса, в среду утром опаздывал на работу. Ускоряя шаги, он двигался по направлению к университету, скрытому за высокими кронами старых деревьев. Когда он вышел на Криктри, то на углу увидел толпу людей, собравшихся у ограждения. Некоторые стояли спокойно, другие же грозили кулаками в сторону темных окон университета. Ассистент удивился.

«Демонстрация? Здесь?» — думал он, прибавляя ходу.

Он подумал, что все складывается прекрасно, в надежде, что профессор, который обычно часами пилил его за опоздания, сегодня, пожалуй, не обратит на это внимания, поскольку происходит нечто совершенно необычное.

С большим трудом он протолкался к высоким воротам с острыми позолоченными прутьями. За ними стоял лаборант Стивенс и еще четыре человека, среди которых, ассистент даже моргнул от удивления, был офицер полиции в форме.

Привратник сказал:

— Добрый день, господин доктор. Сейчас откроем, только не очень широко, чтобы не вошел никто лишний.

Открыли тяжелую решетчатую створку ворот, и под неприязненные крики толпы ассистент проскользнул внутрь. Люди, стоявшие у ворот, вели себя в общем тихо, лишь хмуро смотрели на него, а сзади долетали грозные проклятия, даже камень просвистел мимо, но, к счастью, за ним не последовали другие.

— Что это? Безработные? Чего они хотят? — начал доктор Грей, обращаясь к офицеру.

— Вы, наверное, доктор Грей? — спросил офицер. — Это хорошо, что вы пришли.

— Господин инспектор, что тут происходит? Чего хотят эти люди? Что-то случилось? — спрашивал перепуганный доктор.

Инспектор, казалось, немного смутился.

— Да нет… Понимаете, это все из-за проклятой статьи.

— Какой статьи?

— Вы не видели сегодняшнюю утреннюю газету?

— Нет.