Конец цепи

Антидепрессантов. И, конечно, было неизвестно, принял ли он все их сейчас. Но в любом случае ничего хорошего подобное не предвещало. И выглядел он не лучшим образом.

Все это охранники доложили коротко, в то время как медики поместили Вильяма на койку, попытались оценить его состояние и взяли у него кровь на анализ, а потом к нему присоединили кучу шлангов и капельниц, и Жанин просто отвела глаза в сторону, поскольку знала, что случится теперь.

Она почувствовала знакомый неприятный запах, когда Вильяму промывали желудок. И подумала о том, как сильно ему, наверное, доставалось, и что это, надо надеяться, стоило того. А когда все оказалось под контролем, у него взяли кровь на анализ снова, и женщина из медперсонала подошла к Жанин и осторожно взяла ее за руку.

– Концентрация не растет, – сказала она.

– Что это означает? – спросила Жанин, пусть и знала ответ.

– Похоже, нам удалось вывести основную часть, прежде чем все всосалось в кровь.

Она посмотрела на Жанин и добавила в качестве объяснения:

– Он выкарабкается.

И Жанин кивнула.

И посмотрела на врача благодарным взглядом.

И он был столь же хорошо отрепетирован, как и все иное, чем она занималась в последние часы.

Им удалось спастись в последний момент.

И все равно они не могли толком понять, насколько сильная опасность нависла над ними и как они близки к тому, чтобы попасться.

Они выбрались из Берлина самым замысловатым из всех возможных способов, не из-за желания отделаться от преследователей, а по той простой причине, что Лео взял роль штурмана на себя, и в конце концов они выехали на какое-то шоссе, а оказавшись там, уже не осмеливались останавливаться.

По скоростному режиму старались соответствовать машинам, двигавшимся вокруг них, лишь бы не выделяться и не привлекать к себе внимания полиции, и ехали так на юг много часов, постоянно проверяя в зеркало заднего вида, нет ли преследования, и испытывая неприятное чувство каждый раз, когда мимо них проезжал какой-нибудь черный современный автомобиль. А такое случалось сплошь и рядом.

Их ведь наверняка искали. Либо из-за того, что они прорвались сквозь ограждение и устроили аварию, либо также из-за желтого конверта, лежавшего у стекла перед ними, либо, возможно (нет, скорее всего), по обеим причинам сразу.

Происходило нечто ужасно серьезное.

Только это им и удалось понять.

Причем не имевшее никакого отношения к ним, но совпавшее с их пребыванием там, и, пожалуй, это даже спасло их.

По радио непрерывно шли новости. Нигде не удавалось найти музыку, везде только болтовня, громкие голоса и прямые эфиры под аккомпанемент шума транспорта в качестве фона. Их знаний немецкого на школьном уровне явно не хватало, и они могли понять только отдельные слова. Берлин, Центральный вокзал само собой. Это не составляло труда. И geschlossen[4]. И они переглядывались, и смотрели в зеркало заднего вида, и ждали, когда все появится в Интернете и они узнают то, о чем могли лишь догадываться.

Они позвонили в газету, но ни у кого не было времени им отвечать, потом на телефон Вильяма, но он оказался отключенным, как и всегда, за исключением случая, когда он сам попытался позвонить им на крышу.

И у них осталось только одно дело.

Конверт.

Тот самый, который якобы содержал решение. Но какое?

Конверт лежал у переднего стекла перед Альбертом, и в конце концов, находясь уже далеко от города, они осмелились. Лео кивнул Альберту, и он взял его на колени, открыл осторожно и медленно. А Лео боролся с искушением отвести взгляд от дороги, скоситься на то, что Альберт извлек наружу.

А это были бумаги.

Толстая стопка.

И Альберт перелистал их. Потом еще раз. На пробу вытаскивал тот или иной листок с целью понять содержание.

– Что это? – спросил Лео.

– Я не знаю, – ответил он. Поскольку так все и было.

Там находились цифры. Бесконечное множество, на всех страницах сверху донизу, сгруппированные в матрицы, 23 цифры в ширину и 73 в высоту. А потом он стал листать дальше, и цифры закончились, их сменили формулы.

Написанные от руки. Длинные расчеты.

А он ничего не смыслил в математике и смотрел на все это как баран на новые ворота, но здесь и там находились пометки на полях и подчеркнутые цифры и стрелки от одних к другим в качестве объяснения, как она думала. Что, естественно, не помогало ни капельки.

И в самом низу посередине страниц находился результат. Длинные формулы. Уравнения со скобками, операциями и символами, о существовании которых он знал, но понятия не имел, что за ними скрывалось.

– Это шифры, – сообщил он. – Шифры, знаки и страницы с формулами и расчетами.

– И чем это нам поможет?

– Ничем абсолютно, – сказал он, глядя наружу сквозь боковое стекло.

– Наши действия? – спросил Лео.

– Не знаю, – ответил Альберт. – И после паузы: – Ну, надеюсь, где-то есть два человека, которые понимают в этом лучше, чем мы.

Родригес увидел ее издалека, но, лишь подойдя ближе, понял, насколько грустной она была.