Конец века

— Да не поддерживаю я, товарищ Мостовой. Если по-вашему считать, так у нас сейчас все граждане, что вышли из-за нужды на рынок торговать — спекулянты. Жить-то как-то надо. Или у вас в милиции по-другому? — решил я немного подразнить псевдомента.

— Речь сейчас не о нас, Луговой! — буркнул Мостовой, — ладно, оставим тему спекуляции. Скажите, когда видели гражданина Орлинду последний раз?

— Хм, так сразу и не упомнишь. Наверное, на прошлой неделе.

— А точнее?

— Трудно сказать, товарищ Мостовой.

— У меня другая информация, Луговой. Студенты из соседних с Орлинду комнат видели вас с ним позавчера.

— Точно! Я как раз отдавал ему долг за джинсы. Память совсем дырявая. Извините.

— Ничего, бывает, парень. Кстати, если не секрет, откуда деньги на американские штаны? Сам же говорил, что стипендии на жизнь не хватает. А так и не скажешь, — это он намекает на мой внешний вид. Что ж, уел, товарищ как-там-тебя-майор. На экзамен я пришёл в слаксах, чёрной водолазке и кожаном пиджаке. На бедного студента в таком прикиде явно не тяну.

— Так подрабатываю. Вагоны разгружаю на железке. Бог силой не обидел. Хватает и одеться. А что, запрещено?

— Ты не ершись, парень, — у губ блондина залегли недовольные складки, — сам должен понимать: не ради удовольствия с тобой болтаю.

— Да понимаю, я. А что он натворил-то, Орлинду?

— Связался с нехорошей компанией и влез в незаконные махинации, — оперативник отвечал, а сам находился мыслями уже не со мной, задумчиво грызя карандаш, которым вёл записи, — ладно, если что-нибудь существенное вспомнишь, вот тебе мой телефон. Звони, — он быстро набросал несколько цифр на клочке бумаги и бросив мне коротко: «Всё. Свободен пока!» — снова уткнулся в свою папку.

Прогуливаясь по коридору до выхода из административного корпуса, я озадаченно размышлял. Похоже, комитетчик пока всего лишь «работает по площадям», то есть, наверняка опрашивает не только меня. Его вполне очевидно интересовала не столько суть моих ответов, сколько реакция. Он знакомился. Постоянно контролировал выражение моего лица. Беседа с ним напомнила мне что-то до боли знакомое. Жаль, не вспомню сейчас.

А что до выбора места, так туда сподручнее вызывать свидетелей. Сиди себе и жди, пока деканаты выловят нужных студентов. И ноги топтать не надо. Выпер ректора из кабинета почти на весь день. Вот вам и ещё доказательство. Наш босс всея альма— матер вряд ли предоставит такую услугу простому оперу, пусть и из конторы глубокого бурения. Тем более что сейчас в сфере высшего образования, да и не только в ней происходит «бурление либеральных говн» и бывших сатрапов режима не очень-то привечают. Значит, мой визави явно птичка не низкого полёта.

Ладно, примем пока к сведению, а там и поглядим, что день грядущий нам готовит. Естественно, у колоннады Фёдора уже не было. Ещё бы, кому охота ждать меня здесь битый час. Был бы я ещё девушкой, опаздывающей на свидание, а так… Голод-то не тётка, а время обеденное, да и занятия ещё не закончились. Кстати, о них. А не пошло бы оно всё в…ну вы поняли. Я сдал философию с прицепом общественных наук! На полгода раньше своих однокурсников. Одно это превращает сегодняшний день в праздничный.

Может, устроить для Машки сегодня ещё один гастрономический бум? А то вчерашняя моя стряпня была, конечно, воспринята благосклонно, но не так чтобы уж очень восторженно. Зайду-ка я с другой стороны.

Знаю я на местном рынке местечко, где готовят умопомрачительный шашлык и люля из молодой баранины, хычины с сыром и картошкой, а если к этому намешать свежий тузлук, да прикупить ледяного айрана на домашней закваске…эх! И плевать, что потом сутки от тебя будет пахнуть чесноком. Но ведь не от меня одного. Я сглотнул слюну, которой при мыслях о сказочной еде мгновенно наполнился мой рот.

Сказано — сделано, не забыл я прихватить и пирожных. Маша всё-таки девочка. Ну и сухого красного. Куда ж без него: не пьянства ради. А гедонизма для.

Глава 21

Куранты бьют наотмашь. С Новым годом!
Бутылка водки озаряет стол.
За что мы пьём? За свергнутый народом
Семидесятилетний произвол.
За веру в Бога. За свободу слова.
За новый рынок с новою ценой.
За нас. За вас. За гений Горбачёва.
За упокой страны моей родной.

Евгений Лукин. 1992 г.

А ведь я всё-таки вспомнил, кого напомнил мне тогда кэгэбэшный блондинчик. Полковника Генерального штаба Самсонова! Нет, не внешностью. Характером. Подходцами своими душевными. Те же кошачьи повадки, ненавязчивая вязкость тона и взгляд бледно-голубых глаз. Их особое выражение. Хищник, играющий с жертвой. Нет, не волк. Волкодав! Охотничий пёс почти почившего режима, мать его…