Конец веры. Религия, террор и будущее разума

Несмотря на свою репутацию, «интуиция» — это термин, без которого мы не можем обходиться, потому что это важнейшая составляющая нашей способности познавать мир. Это относится не только к этике, но и к науке. Когда мы стоим на границе познания и не можем сделать ни шагу дальше, нам остается совершить следующий прыжок с помощью интуиции. И поэтому противопоставлять интуицию разуму неверно: разум сам пропитан интуицией, поскольку многие суждения, которые кажутся «разумными» или «логичными», на самом деле стоят на интуиции. Иногда ученые и философы называют то или иное явление «грубым фактом» — чем-то таким, что не подлежит никакой редукции. Скажем, ни один ученый в мире не будет размышлять о том, почему у любого физического феномена должны быть какие-то причины. Это просто данность. Требовать объяснения этого основополагающего факта — все равно что спрашивать, откуда мы знаем, что два плюс два равно четыре. Ученые признают правомерность таких «грубых фактов» — и не могут этого не делать.

И это, как я полагаю, достаточно очевидно: мы не можем выйти из мрака, если не сделаем первого шага. И разум должен загадочным образом понять эту аксиому, если он вообще хочет что-либо понять. Таким образом, слово «интуиция» не должно нас смущать при исследовании нравственной сферы, как оно не должно смущать физика. Все мы здесь идем одним и тем же путем.

Верно и другое: интуиция часто нас подводит. В самом деле, многие выводы разума вовсе не кажутся разумными с первого взгляда. Если нас спросят, какой толщины будет газетный лист, если его складывать вдвое сто раз подряд, большинство из нас ответит, что примерно в размер кирпича. Однако математика даст ответ, что он будет по толщине примерно равен известной нам вселенной. Главное, чему мы научились за последние две тысячи лет, — это не всегда считать разумным именно то, что нам кажется разумным.

Или представим себе необъятное море интуитивных представлений, которые можно кратко описать такой фразой: «Подобное порождает подобное», — куда входит, например, симпатическая магия и масса явно неразумных вещей. Стоит ли верить, как верит, похоже, множество китайцев, что вино из костей тигров увеличивает мужскую силу? Нет, не стоит. Может ли это представление стать разумным? Может. Для этого достаточно провести должным образом организованное контролируемое исследование корреляции между применением костей тигра и потенцией. Ожидает ли разумный человек, что такая корреляция будет выявлена? Скорее — нет. Но если ее найдут, разум должен будет поменять свою прежнюю позицию, отказавшись от мысли, что китайцы истребляют удивительный вид животных совершенно напрасно.

Но обратим внимание на то, что, критикуя интуитивные магические представления, мы неизбежно ссылаемся на интуитивные представления рационального мышления. «Контролируемое исследование»? «Корреляция»? Почему эти вещи должны нас убеждать? Разве не «очевидно», что, если мы не исключим другие возможные причины увеличения потенции: эффект плацебо, иллюзии, факторы среды, различные состоянии здоровья разных групп испытуемых и т. д. — мы не сможем прийти к выводу о влиянии костей тигра на состояние тела человека? Да, это совершенно очевидно. Но почему? Мы снова коснулись ногой самой основы вещей. Как говорил Витгенштейн, «наши пики биты».

Тот факт, что, отвечая на этические вопросы, мы должны полагаться на интуитивные представления, не означает, что этические истины расплывчаты, двусмысленны или определяются культурой. Как и в любой другой сфере знаний, в этике есть пространство для разумных споров о правильном и неправильном, но у этого пространства существуют границы. Люди, которые верят, что земля плоская, вышли за рамки географии; те, кто отрицает факт холокоста, вышли за рамки истории; те, кто верит, что Бог сотворил вселенную в 4004 году до н. э., вышли за рамки космологии; и мы увидим, что те, кто придерживается варварских обычаев вроде убийства за честь семьи, вышли за рамки этики.

Этика, нравственные проблемы и корыстный интерес

Хотя наши нравственные проблемы прямо связаны с представлением о том, что другие могут испытывать счастье и боль, этика не сводится к знанию о том, что ты не один живешь в этом мире. Чтобы этика что-то значила для нас, нужно, чтобы для нас что-то значили счастье и страдание других. И эти вещи для нас действительно важны, но почему?