Конец второй республики

Пришел госсоветник Ариф Гаджиев и сообщил, что меры безопасности приняты. Он и Фарадж Гулиев проводили нас до лифта и вместе с нами спустились в фойе. Там нас ждала группа непотребного вида женщин и отряд солдат Шиховского батальона. Солдаты и женщины сразу же набросились на нас. Для реализации мечты фронтистов расправиться с братьями Ализаде были созданы идеальные условия прямо в здании парламента страны.

Это потом наш знакомый, оказавшийся в то время в парламенте, рассказал, что насчитал 17 солдат и одного офицера, которые били «братьев Ализаде». Мы защищались, как могли, от своры озверевших люмпенов, сначала спиной друг к другу, потом спиной к стене. Я увидел, как один из солдат отстегнул от автомата перевязанные синей изоляционной лентой спаренные рожки и, как гандболист, в прыжке бросил увесистый металлический снаряд в меня. К счастью, он промахнулся. Рожки ударились о мраморную стену парламента, высекли сноп искр. Если бы он попал в меня, то или убил на месте, или же я стал инвалидом на всю оставшуюся жизнь. Я все время кричал на делающего вид, что пытается остановить солдат Арифа Гаджиева: «Позови подонка Ису»!

Кто-то из знакомых сумел дозвониться ко мне домой (благо я живу рядом со зданием парламента) и мой старший сын прибежал к нам на помощь. Когда он входил в здание парламента, Иса как раз спустился в фойе. Сын подошел к знакомому ему еще со времен первых заседаний Правления НФА у нас дома Исе в тот момент, когда тот, собрав эту свору в камуфляже, говорил им спокойно и размеренно: «Я хорошо понимаю ваши чувства, беи, но поверьте, от этого Абульфаз бею будет только хуже».

Что означало, что братья Ализаде заслуживают смерти, но убивать их не стоит, потому что проку от этого Абульфазу Алиеву не будет.

Избиение прекратилось, Иса предложил нам сесть в машину, которая поджидала у здания. «Нет, Иса, ты сам лично проводи нас до моей квартиры», — ответил я.

Было ясно, что эта банда намерена посадить нас в машину и увезти подальше для окончательной расправы. Иса вынужден был проводить нас, но свора верных Эльчибею военных от нас не отступала. Я несколько раз потребовал от Исы, чтобы он приказал им остановиться и оставить нас. Он на самом деле дважды просил их уйти, однако солдаты игнорировали второе лицо государства. У нашего дома не было света. В темном месте они опять напали на нас. Один из солдат в прыжке ударил меня ногой в живот. От боли я согнулся пополам. И только после этого Иса возвысил голос и остановил их.

Мы подошли к лифту: я, Араз, Иса и его телохранитель. В лифт вошел и Фаик Гуламов, член АСДГ, про которого мы знали, что он заслан спецслужбами, но поскольку у нас не было никаких секретов, позволяли ему шпионить за нами. Иса подозрительно посмотрел на Фаика и спросил: «А вы кто»? Фаик ответил: «Я сотрудник Особого управления». Иса успокоился. На моем этаже лифт остановился, двери раскрылись, и мы все вышли. У раскрытой двери моей квартиры стояла моя жена с бледным лицом. Я был весь в крови, в разодранной рубашке. Араз вообще лишился рубашки и тоже был весь в крови. Моя жена посмотрела на спокойное и надменное лицо Исы и сказала одно: «Аллах воздаст тебе за содеянное»! Иса молча повернулся и вместе с телохранителем вошел в лифт. Двери закрылись, и лифт стал опускаться.

Что это было? Низшая точка моральной деградации режима НФА? Еще одно свидетельство их яростного бессилия? Мне все время вспоминался, вычитанный уже в перестроечное время, эпизод из истории гражданской войны, когда отряд красноармейцев вел на расстрел больного, почти без памяти Джона Рида, только потому, что среди них не оказалось знающего грамоту человека, способного прочитать выданный американскому другу русской революции мандат, подписанный лично Лениным. Я осознавал, что судьбами людей в смутные времена распоряжаются темные инстинкты, но от этого было не легче.

Единственное, что лидеры НФА могли противопоставить против аргументации социал-демократов — это голая сила. Но адекватную силу они уже не могли выставить против силы Сурета Гусейнова. Его отряды начали, подобно фронтистам год назад, свергать глав исполнительной власти районов вокруг Гянджи.

Как стало известно позднее, в это время между лидерами НФА и Гейдаром Алиевым шел ожесточенный торг. Лидеры Фронта предлагали генералу КГБ третью по значению в стране должность премьер-министра. Гейдар Алиев отказывался, резонно полагая, что второй пост ближе к посту президента.

Из Баку в Гянджу для разбирательства выехала комиссия, состоящая из депутатов и видных аксакалов. Члены комиссии осмотрели руины казарм, опросили свидетелей и подготовили отчет, резко критикующий действия администрации президента Эльчибея. Отчет комиссии на Милли Меджлисе страстно зачитал поэт, публицист, бывший член Правления НФА, министр информации и печати Сабир Рустамханлы. Тем самым он гарантировал сохранение за собой еще на несколько лет поста министра и при Гейдаре Алиеве.