Конец XIX века: власть и народ

То же повторилось и 1 марта. Снова метальщики гуляли по Невскому, ожидая выезда Александра III из Аничкова дворца, но к полудню озябли и зашли в трактир, чтобы погреться и поесть. Следом за ними туда же вошли и агенты-полицейские. А царя все не было… В то утро Александр III приказал приготовить четырехместные открытые сани к 10 час 45 мин утра, чтобы ехать в Петропавловский собор на заупокойную обедню. Должны были ехать сам Александр III, императрица и их старшие сыновья – цесаревич Николай и великий князь Георгий. Вот что писала в своем дневнике три дня спустя фрейлина А. П. Арапова: «Его величество заказал заупокойную обедню к 11 часам и накануне сказал камердинеру иметь экипаж готовым к 11 часам без четверти. Камердинер передал распоряжение ездовому, который по опрометчивости – чего никогда не случалось при дворе – или потому, что не понял, не довел об этом до сведения унтер-шталмейстера. Государь спускается с лестницы – нет экипажа. Как ни торопились, он оказывается в досадном положении простых смертных, вынужденных ждать у швейцара, в шинели, в течение 25 минут. Не припомнят, чтобы его видели в таком гневе, из-за того, что по вине своего антуража он настолько запоздает на службу по своем отце, и унтер-шталмейстер был им так резко обруган, что со слезами на глазах бросился к своим начальникам объяснять свою невиновность, говоря, что он в течение 12 лет находился на службе государя и решительно никогда не был замечен в провинности. Он был уверен в увольнении и не подозревал, что провидение избрало его служить нижайшим орудием своих решений. Государь покидает Аничков после того, как негодяи были отведены в участок, и только прибыв к брату (великому князю Павлу Александровичу) в Зимний дворец, он узнал об опасности, которой он чудесным образом избежал».

А дело было в том, что, пока Александр III ругал унтер-шталмейстера и ожидал выезда, полиция сработала необыкновенно оперативно и четко, успев устроить засады на квартирах заговорщиков и там, где они могли появиться. Министр внутренних дел Д. А. Толстой докладывал Александру III, что утром 1 марта были арестованы: «1. Студент Петербургского университета, сын казака Медведицкой станицы Кубанской области Пахом Андреюшкин, 20 лет, задержан на углу Невского и Адмиралтейской площади; при обыске у Андреюшкина оказался заряженный револьвер и висевший через плечо метательный снаряд, 6 вершков вышины (27 см), вполне снаряженный. 2. Студент Петербургского университета, сын казака Потемкинской станицы области Войска Донского Василий Генералов, 22 лет, задержан вблизи Казанского собора; по обыску у Генералова в руках оказался такой же снаряд, как у Андреюшкина. 3. Студент Петербургского университета, томский мещанин Василий Осипанов, 25 лет, взят также вблизи Казанского собора; при нем отобрана вышеупомянутая толстая книга, листы которой снаружи оказались заклеенными, а внутренность наполнена динамитом».

Затем были арестованы еще 3 причастных к делу человека – Канчар, Горкун и Волохов. Первые два, желая избежать виселицы, стали выдавать членов организации и навели полицию на еще одного студента Петербургского университета – Александра Ульянова, который был арестован 3 марта. А 1 марта была арестована и его сестра – Анна Ильинична, оказавшаяся в этот день у него на квартире. Он во всем признался и был признан, наряду с Говорухиным и Шевыревым, одним из руководителей террористической фракции. Хотя на самом деле Ульянов, составивший программу «Террористической фракции Народной воли», был лишь ее теоретиком. Когда началось следствие, Александру III последовательно представляли все документы – от допросов обвиняемых и свидетелей до программных документов. Среди этих бумаг была и программа, написанная А. И. Ульяновым. Царь внимательно прочитал ее, оставив на полях свои весьма красноречивые замечания.

«Главные силы партии, – писал Ульянов, – должны идти на воспитание и организацию рабочего класса и улучшение народного хозяйства. Но при существующем политическом режиме в России невозможна никакая часть этой деятельности». Александр III отреагировал так: «Это утешительно». Далее в программе говорится: «Между правительством и интеллигенцией произошел разрыв уже давно, пропасть увеличивается с каждым днем. В борьбе с революционерами правительство пользуется крайними мерами устрашения, поэтому и интеллигенция вынуждена была прибегнуть к форме борьбы, указанной правительством, то есть к террору». – «Ловко», – написал на полях царь. А общая резолюция о всей программе гласила: «Это записка даже не сумасшедшего, а чистого идиота». Когда же он прочитал показания, данные Ульяновым совершенно чистосердечно, без всякой утайки, реакция царя была иной: «Эта откровенность даже трогательна».