Конец Желтого Дива

На машину и под ее колеса летят пышные букеты. Салимджан-ака улыбается, без устали машет рукой. А я рад и счастлив безмерно. Ведь, придя в милицию, я служил вот этим самым людям, которые сейчас приветствуют нас, работал рядом с такими коммунистами, как Салимджан-ака, заслужившими за дела свои горячую любовь народа…

Толпы людей поредели, скоро начнется пригород. Я решил выехать на свободный правый крайний ряд, чтобы увеличить скорость, как вдруг в зеркале заднего обзора заметил одиннадцать человечков, несущихся за нами прямо по проезжей части дороги. Наши соседи! Потомство Нигмата-ака! В руках — цветы, лица чумазые от пота и пыли… Я резко затормозил. И вот они догнали нас: кто-то обнял, кто-то взобрался на спину, кто-то трется о коленку. Мы с Салимджаном-ака стали похожи на яблочки-падалицы, облепленные муравьями.

— Хашим-ака-а, почему вы уезжаете? — заплакал Давран.

— Надо ехать, малыши, ждут дела…

— Кто же теперь купит мне резинку для рогатки?!

— Сам пришлю в посылке. — Я поцеловал пыльное мокрое лицо Даврана.

На шее полковника повис Бахрам, который, как всегда, был без штанишек.

— Дядя, ну дядечка, не уезжайте, пожалуйста! — умоляет он.

— Но где опять твои штаны, сынок?

— По дороге потерял… Ну, дядя, не уезжайте, пожалуйста!

— Но я ведь не насовсем уезжаю, — вздыхает полковник.

— Если вы уедете, то Бахтияр опять будет колотить меня! — чуть не плачет малыш.

— Пусть попробует! Тогда я ему никакого подарка не привезу.

Салимджан-ака успокоил ребят, пообещав обязательно приехать на той неделе и привезти гостинцев. Потом обнял всех поочередно, расцеловал.

Детишки махали нам вслед, пока машина не исчезла из виду. Салимджан-ака глубоко вздыхает, беспокойно ерзает на сиденьи. А я все сильнее и сильнее нажимаю на газ и про себя повторяю, повторяю бесконечно.

— Прощай, цветущий мой город, прощайте, дорогие мои горожане, прощай мой маленький братишка Бахрам-бесштанник!

«Волга» стрелой мчится по зеркалу асфальтированной дороги.