Конев. Солдатский Маршал

Думаю, что это решение, принятое Сталиным до выводов комиссии, сыграло большую роль в судьбе Конева, потому что комиссия, которая выехала к нему на фронт во главе с Молотовым, наверняка предложила бы другое решение. Я, хорошо зная Молотова, не сомневался в этом».

Запомните эти цитаты, дорогой читатель, к ним мы ещё вернёмся. Ведь взаимоотношения двух генералов, а потом маршалов, станут отдельной историей, довольно сложной и драматичной.

Один из биографов маршала К.К. Рокоссовского по поводу этого эпизода заметил, что «в маршале Жукове погиб талантливый писатель». И правда, порой это всё напоминает рассказ рыбака, который, пересказывая историю о том, какого он поймал леща, всякий раз невольно размахивал руки всё шире и шире…

В действительности всё произошло иначе.

После того как Конев разыскал на окраине Гжатска маршала Будённого и с ужасом узнал об отводе 49-й армии, по приказу Генштаба покинувшей укреплённый рубеж обороны в глубине передовых линий Западного фронта на стыке 19-й и 30-й армий, события развивались следующим образом.

«На новый командный пункт 10 октября прибыли из Ставки Молотов, Ворошилов, Василевский и другие, — вспоминал Конев. — По поручению Сталина Молотов стал настойчиво требовать немедленного отвода войск, которые дерутся в окружении, на гжатский рубеж, а пять-шесть дивизий из этой группировки вывести и передать в резерв Ставки для развёртывания на можайской линии. Я доложил, что принял все меры к выводу войск ещё до прибытия Молотова в штаб фронта, отдал распоряжение командармам 22-й и 29-й армий выделить пять дивизий во фронтовой резерв и перебросить их в район Можайска. Однако из этих дивизий в силу сложившейся обстановки к можайской линии смогла выйти только одна. Мне было ясно, что Молотов не понимает всего, что случилось. Требование во что бы то ни стало быстро отводить войска 19-й и 20-й армий было, по меньшей мере, ошибкой. Но для Молотова характерно и в последующем непонимание обстановки, складывающейся на фронтах. Его прибытие в штаб фронта, по совести говоря, только осложняло и без того трудную ситуацию…

К 10 октября стало совершенно ясно, что необходимо объединить силы двух фронтов — Западного и Резервного — в один фронт под единым командованием. Собравшиеся в Красновидове на командном пункте Западного фронта Молотов, Ворошилов, Василевский, я, член Военного совета Булганин (начальник штаба фронта Соколовский в это время был во Ржеве), обсудив создавшееся положение, пришли к выводу, что объединение фронтов нужно провести немедленно. На должность командующего фронтом мы рекомендовали генерала армии Жукова, назначенного 8 октября командующим Резервным фронтом. Вот наши предложения, переданные в Ставку:

“Москва, товарищу Сталину. Просим Ставку принять следующее решение:

В целях объединения руководства войсками на западном направлении к Москве объединить Западный и Резервный фронты в Западный фронт.

Назначить командующим Западным фронтом тов. Жукова. Назначить тов. Конева первым заместителем командующего Западным фронтом…

Тов. Жукову вступить в командование Западным фронтом в 18 часов 11 октября.

Молотов, Ворошилов, Конев, Булганин, Василевский.

Принято по бодо 15.45. 10.10.41 года”.

С этим предложением Ставка согласилась, и тотчас же последовал её приказ об объединении. Ночью 12 октября мы донесли в Ставку о том, что я сдал, а Жуков принял командование Западным фронтом».

Заметьте, подписи Жукова на этом документе нет. Текст документа верен, цитируется по подлиннику.

Маршал Василевский, ещё один участник того, в буквальном смысле, судьбоносного совещания в Красновидове и член комиссии, в своих воспоминаниях даёт несколько иную версию назначения командующего войсками Западного фронта: «Вечером 9 октября во время очередного разговора с Верховным было принято решение объединить войска Западного и Резервного фронтов в Западный фронт. Все мы, в том числе и генерал-полковник Конев, согласились с предложением Сталина назначить командующим объединенным фронтом генерала армии Жукова, который к тому времени находился в войсках Резервного фронта».

Значит, Жукова в штабе Западного фронта и вовсе не было.

Кто же тогда спас Конева? Да никто. Потому что никто его и не собирался арестовывать. Потому что стало очевидным: промедли ещё немного, и козлами отпущения станут и сами судьи…

Вот и вся интрига. Не будь впоследствии 1957 года и злополучного пленума ЦК КПСС, Жуков рассказал бы в своих мемуарах о крушении под Вязьмой Западного и Резервного фронтов и своём назначении на должность комфронта совершенно иную историю.

Адъютант Конева Саломахин после войны рассказывал о том, что видел, слышал и что отложилось в памяти о том дне.