Лукас присел на детскую кроватку, оттянул одеяло, под которым прятался второй из братьев, на него сразу посмотрели темные глазки. Макс поджал губы и отвернулся. Их сыновьям было уже почти четыре года, они, словно под копирку, были копиями своих отцов, этому поражались все вокруг. Абсолютно не похожие друг на друга, ни внешне, ни по характеру, тем не менее, они родились в один день, только Макс чуть раньше Кэвина.
— Ну, что случилось, малыш? Рассказывай.
Кэвин выбрался из-под своего укрытия и забрался отцу на колени, обнимая того за шею.
— Он не расскажет, мама его ругала.
— Что же такое случилось, за что его ругала мама? Разве ваша мама умеет ругаться?
— Ну, ругает же она вас с папой.
— Мы — это другое дело, мы такие непослушные. А вы такие хорошие мальчишки.
Лукас потянул к себе Макса, тот не стал сопротивляться и тоже уселся ему на другое колено.
— Мы были в торговом центре и встретили там противную Оливию.
— Противную?
— Да, мама сказала, что она противная, и что она врежет ей в следующий раз при встрече.
— А еще, что выдернет ей ее рыжие космы, — это уже добавил Макс.
Лукасу совсем не понравилось то, что он слышал, кто-то расстроил Кэндис до такой степени, что она ругалась при детях, да еще хотела врезать. Его жена, конечно, оказалась дерзкой девчонкой, но чтоб так. У нее есть он и Шон, которые защитят ее и детей в любой ситуации.
— Почему Оливия оказалась противной?
— Она плохо говорила о маме, — сказал Макс, а Лукас напрягся. — Противная Оливия сказала, что мама — дешевка, ее место на окраине, и что она непременно там окажется, когда ей наиграются.
Мужчину словно жаром обдало изнутри, он крепче прижал к себе мальчишек. Вот же сука подлая, точно, противная Оливия.
— Но не переживая, папа, Макс уронил ей на ногу банку с персиками, а еще пнул и убежал.
— Это правда, Макс? — Малыш кивнул, Лукас погладил его по спине, поцеловал в темную макушку. — Но ты же понимаешь и знаешь, что все, что сказала та женщина, неправда, а Оливия на самом деле противная, мама права. За что она тебя ругала?
— За то, что нельзя пинать людей.
— А мама потом расстроилась и плакала, — Кэвин поерзал на коленях отца, устраиваясь удобнее.
Лукас вздохнул и поцеловал уже Кэвина. Ему хотелось сейчас самому уронить банку не только на ногу, но и на голову этой злобной суке Оливии Холл. Надо будет встретиться с ней и провести воспитательную беседу о том, что свой поганый язык надо держать за зубами. И, уж тем более, не выражать свое поганое мнение при детях и не расстраивать его любимую жену.
— Вот что, парни, вы уже большие и должны понимать, что есть злые люди, которые говорят нехорошие слова, ты правильно сделал, Макс, что заступился за маму, но она, я уверен, не хотела, чтоб ты всегда начинал драку, если услышишь обидные слова.
Лукас говорил, и сам не верил себе, он бы сам врезал хорошенько, будь на месте Оливии мужик, услышь он слова, которые расстроили Кэндис, но трехлетним детям такое говорить не следует.
— Мама так и сказала, что нельзя бить людей, а Макс обиделся, он ведь хотел, как лучше.
— Мама правильно сказала, а тебе, сынок, не надо на нее обижаться, мама любит тебя и любит Кэвина. Пообещай, что завтра ты скажешь маме, что был неправ, и больше не будешь так делать.
— Но я был прав.
— Макс, до чего ты упрямый. Нельзя ронять банки и пинать женщин, ты ведь мужчина, а настоящий мужчина никогда не поднимет руку на женщину, какие бы она ни говорила слова.
— Настоящие мужчины, как вы с папой?
— Да, как мы, — Лукас усмехнулся и снова поцеловал Макса.
— Хорошо, я обещаю, я тоже буду, как вы, настоящим мужчиной. И не стану пинать противную Оливию.
— Обязательно будете, оба будете, самыми настоящими, сильными, смелыми. И никогда не будете огорчать маму. А теперь спать, но завтра, чтоб убрались в комнате и разложили все игрушки по местам. Договорились?
— Да, да, да.
Мальчишки слезли с его колен и забрались в свои кроватки.
— Спокойной ночи, мужики. И помните, вы мне обещали.
Лукас оставил включенным ночник, вышел из детской, прикрыл дверь, постоял минуту, прислушиваясь, думая о том, что надо поговорить с Кэндис и узнать у нее, что же случилось на самом деле в торговом центре.
Их спальня была прямо по коридору, зашел, огляделся, никого не было, было тихо, лишь из ванной комнаты пробивался свет. Но то, что он увидел, приоткрыв дверь, заставило его замереть на месте.
Кэндис, почти обнаженная, лишь в одном кружевном бюстгальтере и без трусиков, стояла на коленях перед Шоном и вбирала в рот его напряженный член.
Лукас отчетливо видел, как толстый ствол, блестящий от слюны, входит в ротик их малышки, как она, вынимая его, скользит рукой по выпуклым венам, помогая себе, и облизывает языком головку. Шон смотрит только вниз, лицо напряжено, он руками держит ее голову, нежно лаская щеки.
— Да, милая, вот так, до чего же сладко….ммм….малышка… ты безумно сексуальная.