Конфетнораскрашенная апельсиннолепестковая обтекаемая малютка

— Я прекрасно уживался со всеми теми людьми, — говорит Харрисон. — Единственным, кому я категорически не нравился, был ___. Вы никогда не читали той статьи, которую мы сварганили про ___ — про то, как он ел пшеничные хлопья «уитиз»? Сказочная вышла статья. Лучшая из всех, какие когда-либо делал Брин. Была там одна девушка, и она сама рассказала мне эту историю. Она рассказала мне ее, когда мы сидели в каком-то заведении, не помню названия, возможно в «Харвинсе», тогда это было колоссальное заведение. Так или иначе, эта девушка сидит там и рассказывает, что всякий раз, как она слышит хрум-хрум-хрум этих самых «уитиз», она точно знает, что ___ возвращается в помещение. Он думает, что «уитиз» хороши для… ну, знаете, мужской силы. И всякий раз, как он выходит на кухню за пакетом «уитиз» и эта девушка слышит хрум-хрум-хрум… в общем, сказочная вышла статья. Вам непременно следовало ее прочесть. А что самое забавное, так это то, что он оказался единственным, кому я никогда не нравился. Однажды вечером я столкнулся с ним в «Копакабане», и он просто посмотрел мимо меня… а ведь это была лучшая наша статья!

Да! Эстетика шлока! «Шлок» — слово из идиша, означающее некую разновидность эрзаца, ныне является нью-йоркским издательским термином для особого сорта периодики, известной академической науке как «сублитература», в которой, к примеру, можно встретить статью про бары, куда заманивают молодых женщин из Ютики и Акрона, где их соблазняют, ловят на крючок и превращают в девушек по вызову. Называется такая статья «Греховные ловушки для секретарш», и там имеются иллюстрации, сделанные из половинок фотографий моделей, на глазах у которых лежит черная цензорская полоска. Эти модели щеголяют поясами с уймой подвязок, на половину из которых наложены всякие рисунки наподобие скалящегося дьявола в шелковом цилиндре. Иллюстрации порой возвращаются редактором в художественный отдел со сделанными цветным карандашом пометками. Например: «Пусть дьявол будет красного цвета». Харрисон наверняка станет с таким же восторгом рвать и метать по поводу шлок-статьи, с каким вспоминает материал про «уитиз». Что ж, даже в шлоке имеется своя классика. На протяжении всей середины пятидесятых годов «Конфиденталь» вызывал чуть ли не всеобщее возмущение, а доход от него на газетных прилавках превышал четыре миллиона долларов за выпуск, что побило все рекорды. И все тем временем, негодуя, дивились тому, как подобное явление вообще могло возникнуть в середине двадцатого столетия — после уроков войны, ненависти и всего такого прочего. Еще всех живо интересовало, что за грязная тварь может издавать «Конфиденталь». Так получалось потому, что никто на самом деле ничего толком не знал о Харрисоне, о так называемом «воздушном бизнесе», а также о Сезанне, Дарвине, Аристотеле шлока — о старой нью-йоркской газете «График».

Отец Харрисона, говорит он, хотел, чтобы его сын овладел каким-нибудь ремеслом. Вроде водопроводного дела. Худшего ремесла Харрисон так сразу и представить себе не может. Вся штука была в то, что отец Харрисона был иммигрантом, родом из Митау. Харрисон даже не знает, где это самое Митау находится. Они с отцом были различны как черное и белое, говорит он. Идея Старого Мира о том, что мужчина должен освоить ремесло, была с детства так привита отцу Харрисона, что он с подозрением смотрел на любую работу, которая не требовала владения ремеслом. Харрисон говорит, что в лет в пятнадцать-шестнадцать он поступил в рекламное агентство и стал получать там семьдесят пять баксов в неделю. Тогда его папаша тоже отправился прямиком в офис этого самого агентства, желая посмотреть, во что же такое его сынок ухитрился вляпаться. Даже убедившись, что все это дело вполне законно, он отозвался о нем как о «воздушном бизнесе». «Этот воздушный бизнес», — продолжал повторять папаша Харрисона.