Конфетнораскрашенная апельсиннолепестковая обтекаемая малютка

К примеру, там находится построенный Баррисом совершенно невероятный объект, который он назвал автомобилем на воздушной подушке ХПАК-400. Самодельщики просто обожают эту штуковину на букву «X». Она ездит на воздушной подушке, которая вообще выходит за все мыслимые рамки, ибо представляет собой чистейший фрагмент криволинейной абстрактной скульптуры. Если в Бранкузи есть хоть что-то хорошее, тогда эта ерундовина тоже заслуживает отдельного пьедестала. Там нет совсем никаких прямых линий, присутствуют один-единственный правильный круг, а также все те бесчисленные плоскости с колоссальными барочными лопастями, и тем не менее в целом эта воздушная подушка представляет собой жесткий фрагмент четкой геометрической гармонии. По сути дела, Бранкузи и Баррис независимо друг от друга разработали концепцию дизайна, которую мы зовем «обтекаемым модерном» или «криволинейностью тридцатых» — понятное дело, разработали, следуя совершенно разными дорогами. Кроме того, Баррис и другие художники самодельных автомобилей не расстаются с идеей абстрактной кривой, с которой ох как тяжело иметь дело. Они то и дело этой идеей пользуются — в то самое время, когда ваши конвенциональные дизайнеры (от архитекторов до тех парней, которые мастрячат наши журналы) выдают одного сплошного Мондриана. Даже молодые автомобильные стилисты в Детройте — сплошь мондриановцы. Лишь конструкторы самолетов имеют хоть что-то общее с «обтекаемым модерном», да и то лишь потому, что их к этому принуждает сама физика. И так далее и тому подобное. Я бы хотел в самое ближайшее время вернуться к этой теме, но вначале собираюсь рассказать вам еще про один автомобиль, который показал мне Баррис.

Эту машину вообще-то запихнули в кладовую. С тех пор, как Баррис семь лет тому назад ее сделал, она его больше не интересовала. Однако этот автомобиль (эта старая ерундовина — с точки зрения Барриса) очень сильно смахивал на увиденный во сне прообраз одной очень классной спортивной машины под названием «квантум» — на тот самый «сааб», что выпустили в этом году после пары лет консультаций со всевозможными экспертами и авангардными дизайнерами. Обе эти машины прекрасны — и «сааб», и тачка Барриса. У них практически один и тот же корпус — с одной и той же прелестной топологией, сбегающий к запрятанным в узкие тоннели фарам. Спереди корпуса обоих автомобилей криволинейно спускаются к самой земле. Я сказал Баррису о подмеченном мною сходстве, но он лишь пожал плечами. Вообще-то он уже привык к тому, что время от времени какой-нибудь производитель пять-шесть лет спустя «открывает» одну из его машин.

Так или иначе, мы с Баррисом обогнули одну сторону Самоделкина, прошли через автостоянку, и тут я вдруг заметил «аванти», новую спортивную модель «студебекера», очень дорогую. К этой машине спереди и сзади были приделаны большие картонные коробки, и я спросил Барриса насчет нее.

— Ничего особенного, — ответил мне Баррис, принимаясь за картонные коробки. Когда он снял переднюю, кузов выдвинулся на фут вперед, обнаруживая шикарный наклон. Затем Баррис проделал то же самое сзади, устраняя вторую коробку, придававшую машине вид ломтя хлеба. Тогда автомобиль стал по-настоящему смотреться. В конечном счете он стал выглядеть как покупной комплект, схожий со старыми комплектами «Континенталя», которые требовалось оснастить спереди и сзади.

Если бы Баррис и другие самодельщики не были погребены в чуждой и подозрительной преисподней калифорнийской молодежи, не думаю, что они бы сейчас смотрелись так необычно. Но у них не было доступа почти ни к чему, кроме прессы, посвященной форсажу. Это все равно как на каких-нибудь далеких тропических островах: диковинок полно, но попробуй разберись, что к чему.