Конфетти

Довольно скоро семья переехала вУручье, но уже без меня- из-за болезни сердца меня отправили в Москву, к дедушке и бабушке.

Папа не интересовался особо бытовыми делами, не ловчил (для себя). Когда ему давали квартиру в Уручье, он сказал, что в семье три человека (а я считалась членом его семьи, хотя и не жила вместе), и папа получил ОДНОКОМНАТНУЮ квартиру.

Маме пришлось взяться за дело самой, и квартиру дали на всех, «ДВУШКУ».

Папа был страстным, азартным грибник ом. За Памятником, напротив Училища, было море белых.

Когда хотелось подосиновиков, мы с ним ездили на 13 километр. Однажды, возвращаясь из санатория, папа гулял по опушке, пока водитель чинил автобус, и набрёл на поляну, усыпанную грибами. Страшно довольный, он привёз домой набитый подосиновиками чехол от чемодана.

Папа очень любил книгу Гашека о Швейке, часто цитировал «перлы» из неё.

На аккордеоне он играл замечательно, любил и понимал музыку, был душой всех компаний:

Напротив памятника – Минское ВИЗРУ

Минское ВИЗРУ

Уручье, Минск, наш дом справа

Наш двор. Наш подъезд слева

Папа часто играл песню из фильма «Небесный тихоход» – её очень любила мама.

Незадолго до болезни мамы папа повёз нас в Лепель. Там он жил в санатории, а нам снял комнату в избе. Мы много катались по озеру на лодке, один раз удочкой поймали окуня, которого нагло стащил хозяйский кот. Поймали ежа – он жил у нас в коробке с сеном. Папа научил меня плавать, а Вова боялся глубины.

Пришла беда-мама заболела раком желудка. В то время заговорили о новом «чудодейственном» лекарстве от рака «Круцин». Позже выяснилось, что эффект от него был временным. Дедушка умудрился его достать, и счастливый папа повёз лекарство из Москвы в Минск. Лет через десять папу вёз тот же минский таксист и очень расстроился, узнав, что мама не выжила.

«Я всем родным рассказывал, как молодой полковник вёз своей жене жизнь», – сказал он.

Но не привёз….

Папа после войны

Не помогла маме и операция – через год пошли метастазы. Сердце у неё было крепкое, и болезнь буквально съела её. Незадолго до конца она сказала папе: «Слава Богу, сердце сдаёт.»

За несколько дней до смерти мама захотела поговорить с бабушкой Розой, наверное, обо мне, но бабушка приехать не успела – мама умерла в ту ночь, когда бабушка ехала в Минск.

Маме было 39 лет…

В свои 42 года папа остался вдовцом с семилетним Вовой на руках. Перед этим он полгода ухаживал за мамой, сам делал ей уколы морфия.

В ту ночь папа от горя выл и катался по полу (воспоминания Вовы).

В дальнейшем папа держал себя в руках, и вынес своё горе достойно.

Сначала папе помогала тёща, Лидия Александровна Смирнова. Но вскоре папа отправил её домой в Караганду вместе с её дочерью Галиной, вернувшейся из Болгарии с годовалым сыном после развода.

Причина была проста- баба Лида настаивала, чтобы папа женился на Галине, которая была лишь на несколько лет старше меня.

Какое-то время папа выкручивался сам. Их с Вовой в Городке называли «Два холостяка». Через полгода, летом, папа повёз нас с Вовой в Одессу. Жили мы там в халупе, но недалеко от моря, а питались по курсовкам. Встречались там с Витей, его женой Аллой и их годовалой Маринкой. Даже были в гостях у Витиной мамы, Нины Ивановны.

К сожалению, сближения папы с Витей не произошло.

Витя уговорил меня отрезать «крысиные хвосты», которые гордо именовались косичками (чему я была очень рада), за что меня чуть не отлупила потом баба Роза.

В Городке их звали «два холостяка»

Почти всё время мы проводили на пляже. Вова научился плавать!