Конфеты или смерть (СИ)

Вдруг темноту озарил свет. Белое пятно быстро менялось, приобретая форму. Длинные, выглаженные штаны, рубашка с кружевом, пиджак, в кармане которого поблескивали золотые часы (в отличие от всего наряда, настоящие, но такие же замершие, как жизнь их владельца). Оставалось только лицо, и оно, несомненно, точь-в-точь повторяло то, что красовалось на фотографии.

Лысая голова, тонкая полоска губ, крупный нос, но самое главное — бинты. Они так плотно покрывали глаза, что в них едва можно было заметить тонкую щелочку с левой стороны, где блестело что-то, похожее на зрачок. Даже в белоснежном свете перевязка отдавала бордово-черными тонами. «Так выглядит давно засохшая кровь» — подумалось невольному наблюдателю.

Призрак поглядел на часы, а тогда принялся расхаживать по рядам, с таким важным видом, словно был королем. Выходит, сказки не врали — Одноглазый действительно был хозяином, только уже не поместья, а целого кладбища!

Духи один за другим выскакивали из могил, так быстро, что даже не успевали принять формы. Они подлетали к нему. Что-то шептали, Хранитель кивал, или же мотал головой, в зависимости от его ответа светлячки возвращались под землю, или же вылетали через ограду прямиком в город. Должно быть, сегодня многие вызывали потустороннее, но отзывались далеко не все.

Наконец взгляд полупрозрачного силуэта остановился на свежей могиле, а тогда скользнул на тыкву. От тяжело вздохнул (при том, что до этого вообще не дышал), поглядел в сторону ворот, очевидно ожидая, что кто-то забежит и украдет подношение, а тогда потянулся в левый карман и достал оттуда колокольчик, столь же настоящий, как и часы.

Бесшумный звон прошелся по кладбищу. Он не издал ни единого звука, но поднял сильный порыв ветра. Холодного, пробирающего до костей, от его силы Том свернулся в клубок и почувствовал себя жалкой букашкой, тяжесть этого места могла раздавить его в любой миг.

Несколько секунд ничего не происходило, а тогда на входе в мановение ока появилась фигура, тонкая, как тростинка, но вполне осязаемая. Про таких говорят «кожа да кости», по сути, это и был скелет, обтянутый кожей, а пара бесцветных глаз в орбитах смотрелась лишней, они то и дело норовили выскочить, волосы едва прикрывали лысый череп, кожа, подобная пергаментной бумаге, просвечивала через них. Женщина была наряжена в рваное платье, когда-то белое и легкое, словно паутинка, теперь покрытое тяжестью пыли, похожее на грязную занавеску. Она шла, попутно хрустя всеми суставами, пошатываясь, как неудачно собранная кукла.

— Вечер добрый, Хранитель, вы меня звали? — Спросила старуха, словно кто-то поскреб гвоздем по дереву.

— Звал, для тебя есть работа, Свечница. — А вот его голос звучал вполне живым, словно хозяин и не погибал вовсе, только акцент был староват.

— Что-же ты, сперва прогонишь, а потом пригласишь? — Гнула свою линию карга, задрав голову вверх. — В прошлый раз так меня поколотил, что едва ноги унесла.

— Вражда враждой, а работа работой. Нет у меня права трогать твои тыквы, а у тебя — забирать чужих родных. — Стараясь не показывать досады сказал тот.

— И где же он, или она? Где это счастье ненаглядное? — Облизнув сухие губы (они напоминали двух пиявок) пропищала костлявая, ее глаза забегали по сторонам, каждый отдельно от другого, а тогда остановились на могиле Джека. — Да молчи ты, вижу, можешь идти, дальше мой долг.

Проворчав что-то на своем старом диалекте Одноглазый исчез, тем временем Свечница принялась за работу. Она села у креста, как врач у ног пациента, и махнула левой рукой — тут же куда-то пропала земля, обнажив треснутый в нескольких местах гроб. Ящик послушно вылетел и лег на дорогу, старуха потерла руки с предвкушением, как дитя, которое открывает подарочную коробку, а тогда подцепила ногтем крышку, и та слетела, словно пушинка.

Следом карга взяла тыкву. Повертела, присмотрелась, да и выцарапала своими ногтями одно из тех лиц, которыми обычно венчали светильники. Свое творение женщина поместила на голову покойнику, после снова подняла левую руку и одним махом вырвала сердце! В правой руке тем временем оказалась свеча, старуха подула на нее, запалив огонек, и положила в образовавшуюся дыру, после чего мертвец встал на ноги, как новенький.

За те два месяца, что Джек пролежал в земле, он сильно поменялся. Одежда покрылась странными пятнами, продырявилась, местами виднелись белые косточки, голова качалась, как пушинка на ветру, руки и ноги двигались с трудом. Его лица Томми не рассмотрел — тыква скрывала, оно и к лучшему, судя по тому, как бегали зомби в фильмах ужасов, приятного в гнилой плоти мало.

— Что прикажешь, Мать-Свечница?

— Идти к семье, и веселиться.

Они поклонились друг другу, после чего старуха исчезла, оставив за собой лишь клочья пыли, а Джек как ни в чем не бывало побежал прочь с кладбища. Том едва мог уследить за ним, только свечка на месте сердца давала ориентир в непроглядной тьме. Друг хотел окликнуть мальчишку, однако тот не отзывался, словно ничего вокруг не было, только то место, к которому бежал тыквоголовый.