Конфеты с ликером

Леля быстро задернула занавески, включила на полу настольную лампу, собрала все документы, деньги, родители заплатили за месяц только что, вещи закинула в старый рюкзак, валявшийся на антресолях, разбудила детей. Они были вялые, больные. Леля взяла конфеты из-под ванны, они уже начали таять, была опасность, что яд вытечет. Собрала в мусорном ведре первые попавшиеся чужие фантики, надела хирургические перчатки, каждую конфету быстро завернула в блестящую обертку, восемь штук, сунула их в пустую емкость с надписью «на сладкое» и поставила в морозильник, чтобы побыстрее охладилось, а Никитину коробку из мусора вынимать не стала.

Поневоле все предвидишь — что он опять полезет в помойку проверять…

Дети оделись, стояли дрожа. Был первый час ночи.

Вдруг заскрежетал ключ в дверях и ввалился Никита. Застал!

— Что это вы? — искренне удивился он.

— Нам очень плохо, а телефон не работает, «скорую» не можем вызвать… — еле откликнулась Леля. Она тряслась от ужаса.

— А, это мы мигом, сейчас. Пошли.

Спустились во двор, на улице он остановил какую-то случайную машину. Посадил их, сунул водителю деньги, сказал:

— Отвези в тридцать третью их.

Леля смотрела на него во все глаза — он обошел машину и явно запомнил номер.

Тронулись. Тридцать третья была для взрослых и славилась на всю Москву бессердечным отношением к бомжам. Туда свозили с трех вокзалов помирающих доходяг.

У тридцать третьей они вышли, Леля сказала мужику «Спасибо».

Тут же, только он уехал, нашла другую машину и велела ехать в детскую больницу. Леля там сказала, что везет детей из гостей и они отравились какими-то конфетами, и хотела предъявить пакет с конфетами — но только тут обнаружила, что забыла его в морозильнике. Фамилии детей она сказала другие. Документы обещала привезти завтра утром. Сказала, что сама врач, и назвала имя своего завотделением реанимации. Дети были в таком состоянии, что говорить почти не могли.

Леля сидела ночь в приемном покое, все равно деваться было некуда.

Утром ей сказали, что налицо какая-то очень сильная интоксикация, но вещество не определилось, вроде бы ничего такого в содержимом желудка не было.

Сердечная недостаточность, таков был диагноз у обоих ребят.

Дети лежали в реанимации под капельницами. Леля тут же пошла в отдел кадров, медсестрой ее не взяли, оформилась санитаркой куда сказали, в приемный покой. Триста квадратных метров пола мыть за одно дежурство плюс туалеты. Не было охотников на такую работу за эти деньги.

Зато пустили к детям.

Они оба были почти незаметны под простынями, выглядели плохо, на слова не отзывались, но были пока что живы.

Успела.

Вечером смоталась посмотреть, что с квартирой. Со двора было видно, что горит свет, тихо прокралась по лестнице, прижала ухо к двери, Никита что-то говорил, голос его приближался. Леля отпрыгнула и взлетела на один пролет выше, затаилась. Никита вышел из квартиры, говоря кому-то: «Ремонт, ты представляешь себе, во сколько это выльется, сколько это будет стоить?» Леля не выглянула, не посмотрела, с кем он говорит. Женский голос отвечал: «Ну квартиру-то такую не сдашь без ремонта». Опять Никита: «Жуткая берлога, я только сейчас рассмотрел, потолки, стены, ужас, срач такой». — «Да, неподходящее для жизни помещение», — шутливо подтвердила женщина. Голос уверенный, жирный. Они стояли у лифта. «Как можно называться матерью, если квартира в таком виде?» — сказал опять женский голос.

— Да всё, всё уже, — отвечал Никита. — Надо съездить в больницу.

Глава вторая Соперники

Так бывает, что в молодом человеке вдруг пробуждается инстинкт охотника, загонщика зверя, особенно если рядом оказывается соперник, который так же валит через кусты, так же шумно сопит и т. д. Короче говоря, объектом охоты лежащих в хирургии после операции бездельных молодых мужиков была молоденькая медсестра, совершенный ангел в белом — бывают такие медсестры.

Она звалась Леля, худенькая бестелесная девочка откуда-то из далекого загорода с ловкими руками («хорошо ставит уколы», по словам стариков) и вечной улыбкой: идеал жены.

Никита, который перенес операцию аппендицита с перитонитом и лежал выздоравливал, сразу загорелся и стал повторять, что все эти московские гордые шлюхи (деньги, рестораны, тачки, и мы — ваши) и все так называемые друзья женского пола (острый язычок, стихи на память, зарплата понятно какая и готовность немедленно пойти куда скажут, но только не с тобой) — все эти девушки рядом с Лелей вообще не стояли. Плюс выяснилось, что Леля сама себе шьет.

Добрая, самоотверженная (дежурила, безответная, вторые сутки за подругу, которая укатила отдыхать). Немного подкрашенная, конечно, но не как все. Каблучки, зеленая спецодежда, шапочка, коса под шапочкой, просто героиня американского сериала, да к тому же еще и интеллигентная. Знала английский.

Но был около нее еще один, Данила, правда, он выписался раньше, но в Лелечкино дежурство приходил с цветами и коробкой шоколада, потом сестры пили у себя чай с этими конфетами, и Никита туда как-то сунулся (проверить где Леля).