Конфидентка королевы. На службе Ее Величеству

Сарацин, усмехнувшись, пожал плечами. Его высокомерный вид и без перевода давал понять: говорить на любом языке, кроме арабского, он считал ниже своего достоинства. Взбешенный наглой самоуверенностью пленника и собственным бессилием, Антонио вскочил и, стукнув о борт кулаком, разразился затейливой морской бранью.

Вслушиваясь в эту необычную беседу, Габриэль лихорадочно прикидывал свои шансы. И в конце концов решил примкнуть к Музаффару, договорившись с ним о собственной участи. Рассчитывать на милосердие пиратов было бы безумием, а предлагать за себя выкуп не имело смысла. Дорога на север Франции и обратно обойдется гонцу дороже, чем сможет предложить управляющий Готье. Да к тому же несколько месяцев назад, собирая деньги на приличную военную экипировку, Габриэль обобрал собственное поместье до нитки. Теперь у него в замке шаром покати!

— Предлагаю помощь! — громко произнес шевалье, обращаясь к пиратам.

Его уверенный голос и твердый взгляд обратили на себя внимание трех пар удивленных глаз. Капитан сообразил быстрее всех — в его взгляде появилась надежда. Габриэль, обращаясь уже к нему одному, продолжил:

— Я немного знаю арабский язык — могу переводить. А вы за это меня освободите.

— Хорошо! Пятнадцать безантов[81], и ты свободен как ветер, — хохотнул капитан, понимая, что сила на его стороне, а значит, он может диктовать условия.

— Договорились, — кивнул шевалье и обратился к сарацину на ломаном арабском: — Уважаемый сеид! Я могу выступить посредником в вашей сделке, но при одном условии — вы выкупите и меня.

— Буду благодарен тебе. — Самообладание изменило Музаффару, и на его лице отразилось искреннее удивление. — Но почему ты не хочешь остаться со своими единоверцами?

— Не всегда единоверцы лучше заклятых врагов, — криво усмехнулся Габриэль. — За меня требуют пятнадцать безантов. Надеюсь, для вас это небольшая сумма?

— Доступная. Но, заплатив, я приобрету раба?..

— Был бы у меня другой выход…

— Хватит тарабарщины! — Антонио нетерпеливо хлопнул ладонью по колену. — Ближе к делу! Кто он?

— Родственник дамасского амира.

— Вот это добыча! — присвистнул Батиста. — Думаю, тысячу безантов его жизнь потянет?

— Не мелочись! — ошалев от непомерной удачи, расхохотался капитан. Отсмеявшись, он шепотом вынес решение: — Попросим две! По восемьсот нам с тобой, а остальные разделим между членами команды. Переведи: две тысячи безантов и пятнадцать за тебя, — обратился он к Габриэлю.

Именитый сарацин не моргнув глазом согласился, и крохотный скалистый островок в Эгейском море принял в свои объятия двух новых постояльцев. Здесь в небольшой лачуге жила лишь семья пастуха. Они разводили коз, снабжая пиратов свежим сыром и вяленым мясом, а те привозили им муку, соль и нехитрую домашнюю утварь.

— Никон, необходимо попасти еще двух козликов! — вместо приветствия крикнул пастуху Антонио. — Пару месяцев они поживут у тебя, но об этом никто не должен знать.

— Ага, за утесом стоит очередь из желающих послушать мои новости, — грубо отшутился пастух — верзила не меньше четырех с половиной локтей[82] ростом. — Я, кроме вас, людей годами не вижу.

— Я предупредил тебя на всякий случай, — сплюнув, оскалился капитан. — Веди к столу — будем писать.

Никон завел прибывших во двор, где бросил на козлы сбитую из корявых досок столешницу и придвинул к ней пеньки, служившие табуретками. Батиста осторожно вытащил из холщового мешочка кусок неровного пергамента, чернильницу и стилос. А Антонио развязал пленников — бежать им все равно было некуда.

— Франк, переводи. Пусть вельможа напишет письмо домой с требованием о выкупе, мы же найдем способ передать послание в Дамаск. Обмен произведем на этом острове. Он, как видишь, безлюдный, так что все по-честному.

Габриэль перевел слова пирата и увидел в глазах сарацина растерянность. Венецианцы и без перевода поняли, что тот не умеет писать. По острову прокатились отборные ругательства; даже козы поняли: у людей что-то не ладится. Шевалье с интересом прослушал эту эмоциональную речь и взял на вооружение несколько идиоматических выражений. Он единственный из присутствующих сохранял веселое расположение духа, продавая себя из одного рабства в другое. А потому уже знал, как поступить.

— В вашем доме умеют читать на латыни? — обратился Габриэль к сеиду.

— Несомненно! У меня есть ученый секретарь, да и дочь-умница владеет разными языками, — разоткровенничался тот, надеясь на спасение.

Под диктовку пиратов Габриэль написал письмо.

Уладив дела, гости не отказались от предложенного обеда. Габриэль, отвыкнув на галере есть в человеческих условиях — за столом, наслаждался этой нехитрой радостью. Море и солнце были на своих местах, но сейчас вместо тяжелого весла он держал в руках стилос и ложку. Габриэль воспрянул духом. Он снова выжил, один из немногих!

Возвращаясь на галеру, Батиста бросил франку старенький, заштопанный, но все же шерстяной плащ.

— Ночи здесь холодные, а ты нам как-никак помог, — объяснил свой благородный порыв пират.