Конфидентка королевы. На службе Ее Величеству

— Только женщина, безупречно чистая телом и душой, могла решиться на такое откровение. Королева доказала вам: она целомудренна!

Это искреннее восклицание окончательно привело всех в чувство. Граф де Монфор, упав на одно колено перед королевой, попросил у нее прощения за себя и всех присутствующих в зале. И пообещал, что лично пригвоздит к стене любого, кто бросит хоть тень сомнения на репутацию ее величества.

— Благодарю вас, Амори! Знаю, вы не повинны в клевете, обрушившейся на меня, и лично вас мне не за что прощать… До свидания, господа! — Королева резко повернулась, однако ноги у нее подкосились.

Сабина вовремя поддержала Бланку, иначе та рухнула бы на пол.

Прибежав в кабинет королевы, потрясенный Луи выслушал рассказ о случившемся. От него не скрыли ни одной детали, и на глазах у короля выступили слезы гнева и обиды. Он знал, что его мать всегда вела себя безупречно, и тяжело переносил возводимую на нее напраслину. Луи опустился возле кресла Бланки на колени и, успокаивая, стал целовать ей руки. Все понимали: будь он на несколько лет старше, ничего подобного бы не произошло, он не допустил бы этого. Но Людовик был еще слишком молод, и Бланке пришлось защищать свою честь, а значит, и честь своего сына, способом, который она сочла наиболее действенным. И это сработало! Эффект усилило неожиданное, а потому весьма действенное появление графа де Дрё, с помощью словесных пощечин образумившего чванливых аристократов.

К началу весны бесстыдные песенки о королеве полностью исчезли из репертуара парижских наймитов.

***

После нескольких партий в шахматы — она наконец-то выиграла у Габриэля! — Сабина победно хмыкнула и, удовлетворенно потянувшись, поправила на плечах шерстяной узорчатый платок. Взяв из вазочки вяленый инжир, она, мягко ступая домашними туфлями из овчины, подошла к окну, за которым виднелся заснеженный сад. Сквозь небольшие застекленные ячейки в свинцовой раме[107] мир за окном казался расплывчатым, и Сабина подошла к другому окну, которое служило для проветривания комнаты. Она распахнула ставни и вдохнула свежий холодный воздух. Ее длинные стройные ноги и аппетитные бедра были хорошо видны сквозь полупрозрачную камизу из белоснежного льна на фоне скудного, но все же дневного света.

Габриэль судорожно сглотнул — эта женщина вызывала в нем постоянное желание — и, неслышно подойдя сзади, захватил ее в кольцо рук. Сабина еле уловимо вздрогнула от неожиданности, но тут же игриво потерлась затылком о его подбородок, и шевалье с удовольствием вдохнул терпкий аромат шалфея, лаванды и еще бог знает каких трав, которыми она ополаскивала волосы.

За окном неспешно кружились в мартовском воздухе мелкие снежинки, в стороне виднелась башня Лувр. Во дворе рыжая кошка перетаскивала котят из сарая в теплую конюшню. Черный мохнатый пес, натянув цепь, захлебывался раздраженным лаем; он пытался лапой достать нахальную мамашу, бегающую туда-сюда всего в нескольких дюймах от него. Сабина засмеялась, указывая пальцем в окно.

— Я понимаю, родная, что ты хочешь услышать от меня предложение руки и сердца, — тихо начал Габриэль, и женщина, нервно дернувшись, резко оборвала смех.

Ее реакция свидетельствовала о том, что она давно уже ждала этих слов. Последние десять лет Габриэль был одиночкой в чужом мире и выработал привычку скрывать свои мысли и планы. Но недавно осознал: несправедливо наказывать молчанием женщину, с которой он собирался провести остаток дней.

— Мы обязательно поженимся, но немного позже…

— Что же мешает нам сделать это теперь? — спросила Сабина, не оборачиваясь, и напряженно замерла.

Молчание Габриэля действительно беспокоило ее. Он продолжал арендовать небольшой дом, чтобы соблюсти приличия, но на самом деле почти поселился у нее. Однако речь о свадьбе не заводил. И Сабина терпеливо ждала, зная: давить на шевалье бессмысленно.

— Я не могу привезти молодую жену в полуразрушенное поместье, — продолжил Габриэль, нежно зарывшись лицом в золотые завитки, выбившиеся из наспех заплетенных кос. — Однако брат Боэмунд обещает, что к середине осени донжон готов будет принять новую хозяйку. Февральская метель немного спутала наши планы, но рабочие наверстают упущенное.

— Значит, к осени мы поженимся? — Сабина резко повернулась в его руках.

— Обязательно! Думаю, к этому времени я успею выполнить и вторую, не менее важную задачу.

— Какую?

— Обзавестись титулом! Не могу же я предложить сеньоре д’Альбре более низкий статус, чем есть у нее сейчас.

— Глупенький мой! Статус супруги шевалье д’Эспри для меня более желанен, чем графский или герцогский титул, — облегченно рассмеялась она и, привстав на носочки, потянулась к губам Габриэля.

— Спасибо за эти слова; они ласкают мой слух. — Шевалье охотно ответил на поцелуй, слизнув с ее уст сладость инжира. — Однако мое самолюбие требует, чтобы вместе с рукой я предложил тебе еще и титул.

— И как же мой самолюбивый мужчина собирается это осуществить?

— В моей стремительно меняющейся жизни часто важную роль играл случай. Просто надо вовремя распознать его и разумно им воспользоваться.