Конфидентка королевы. На службе Ее Величеству

— В плену у Филиппа оказалось пять графов и двадцать пять баронов. Всех их рано или поздно отпустили на свободу за выкуп. Только Феррана Фландрского и Рено де Даммартена его величество не помиловал. Кодекс рыцарской чести не позволял ему казнить именитых вассалов, но он навсегда оставил мятежников в заточении, показав всему миру, что восставать против королевской власти отныне опасно.

— Великая победа!

Сабина задумалась. У нее в ушах еще звучали боевые кличи, вылетающие из сорванных глоток, а звон клинков перемежался со стонами раненых и душераздирающим ржанием смертельно искалеченных лошадей. И повсюду в небо были устремлены стекленеющие глаза умирающих. Где-то среди них остался и супруг Луизы д’Энви.

Рассказывая о грандиозном сражении, граф де Дрё и сам разволновался, поэтому некоторое время они ехали в молчании. Наконец осознав, что молчание затянулось, Сабина стряхнула с себя наваждение. Перехватив очередной осторожный взгляд Робера, она лучезарно улыбнулась.

— Мне очень интересно с вами, мессир.

— Позвольте вернуть комплимент, мадам: вы великолепная собеседница!

Несколько раз кортеж останавливался, чтобы напоить лошадей и дать им отдохнуть. Дамы высыпа`ли из экипажей, желая размять ноги. Но на долгий привал и обед не было времени, поэтому путники решили поесть уже в Санлисе, в вотчине канцлера Герена, куда прибыли поздним вечером. В городе придворные разместились в просторном епископском дворце, остальные — на постоялых дворах. Герен пригласил всех к себе на ужин. В огромном, ярко совещенном зале столы ломились от яств, и голодные путники отдали должное изыскам епископской кухни.

За ужином граф Робер продолжал соблазнять понравившуюся ему женщину. Он ни на шаг не отходил от Сабины д’Альбре, собственноручно прислуживал ей за столом и сыпал остротами. Другой родовитый вельможа — Ангерран де Куси — тоже хотел поухаживать за красивой баронессой, но, поймав гневный взор Робера, предпочел ретироваться. Виновница этого молчаливого поединка наслаждалась мужским вниманием и радовалась замечательному вечеру. Однако в спальне королевы — Сабина продолжала ночевать в комнате монархини — она получила нагоняй.

— Надеюсь, мадам, вам известно, что ваш кавалер женат? — холодно уточнила Бланка, когда они с баронессой укладывались спать.

— Да, конечно, — обескураженная резкостью, отозвалась Сабина. — Но я думала, что разговаривать с женатыми мужчинами не возбраняется.

— Разговаривать — да, но Робер вьется вокруг вас, как оса возле плошки с медом. Чтобы заметить его влюбленность, не надо обладать особой проницательностью. А вы флиртуете с ним, поощряете ухаживания.

— Да, я с ним кокетничаю, — сказала Сабина, почувствовав себя оскорбленной, — и не скрываю, что мне приятно внимание высокородного вельможи[58]. Но я же не прыгнула к нему в постель!

— Простите, баронесса, я была излишне резка, — примирительно произнесла Бланка. — Наверное, во всем виновата усталость. Скорее всего, вы еще не сталкивались с таким типом мужчин, поэтому будьте осторожней. Граф способен произвести прекрасное впечатление за считаные мгновения, но женщины помнят о нем до конца своих дней… И не забывайте о его жене. Я не потерплю при своем дворе скандальных адюльтеров.

— Поняла, ваше величество. Спокойной ночи, — ответила Сабина, подавив раздражение.

Она всего лишь провинциальная глупышка, королеве же хорошо известны нравы ее вассалов. Бланка наверняка хочет лишь предостеречь ее. Поразмыслив, Сабина решила поощрять ухаживания Робера не так откровенно.

***

На второй день пути гомон, создаваемый королевским кортежем, стал тише: путники порядком устали, да и лошади, казалось, ржали реже. Лишь граф Робер с неослабевающим пылом развлекал Сабину разговорами.

Неожиданно из леса вынырнул виллан* с собакой. Увидев кавалькаду с королевскими лилиями, он сорвал с себя шапку и низко поклонился проезжающим. Но его собака оказалась не столь почтительной. Заприметив на противоположной стороне дороги зайца, она с громким лаем бросилась прямо под ноги Дамаску. Встав на дыбы и заржав, испуганный конь бешеным галопом помчался в лесную чащу. Сабина от неожиданности чуть не упала на землю, но все же удержалась в седле и, вцепившись в поводья и гриву, понеслась вперед. Успокоить коня сейчас было невозможно, главное не вылететь из седла. Сабина наклоняла голову, пряча лицо от больно хлеставших веток. Как хорошо, что она, пренебрегая светскими условностями, ездит исключительно в мужском седле! Из дамского баронесса вылетела бы еще на дороге.

Через некоторое время дикая скачка стала замедляться, и Сабина приподняла голову от холки, намереваясь обуздать коня. Она откинула капюшон, и длинный рукав ее котты зацепился за сук. Страшная сила выдернула баронессу из седла. Ткань с треском разорвалась, и женщина с глухим звуком упала на землю. Дамаск пробежал еще немного, но, почувствовав, что потерял седока, растерянно остановился. Конь тихо заржал и виновато скосил глаза на хозяйку.