Конфиденциальный источник

Он ничего не ответил, и я поняла, что зря высказалась так категорично.

— Я с панихиды Барри Мазурски, — наконец сказала я.

— Вы были хорошими друзьями?

— Вроде того, — согласилась я, хотя на самом деле даже не знала о пристрастии Барри к азартным играм.

Мэтт, видимо, почувствовал мою неуверенность.

— Тебе, наверно, нужна была новая информация? После убийства? — Голос звучал уже мягче, понимающе, словно Мэтт уже сталкивался с подобным.

— Что мне по-настоящему было нужно, так это увидеть Виктора Дельриа.

Кавано пожал плечами, не намереваясь извиняться, однако тон выбрал примиренческий.

— Я думал, ты тогда все поняла.

— Не совсем, — возразила я, хотя мне многое было ясно. Должен же был он выполнять свою работу. К тому же я не собираюсь обижаться на него вечно.

— Как держится семья Барри? — с неподдельным интересом спросил Мэтт, и я рассказала ему, что жена напичкана лекарствами и вообще пришло мало людей.

— Право, жалкое зрелище. Всего несколько покупателей из магазина. Сын был очень благодарен мне за приход… — Я искоса наблюдала за реакцией Мэтта. — Им бы стало легче, если бы преступнику предъявили обвинение в убийстве. Полицейские говорят, что результатов экспертизы до сих пор нет. Тебе это не кажется странным?

— Такое иногда случается, — уклончиво произнес он и повернул на Уэйленд-авеню. — К тому же Дельриа пока без сознания. Спешка ни к чему.

«Шутишь», — подумала я, но промолчала, понимая, что Мэтт пытается найти компромисс. В закрытом салоне я все отчетливее ощущала запах апельсинов. От Мэтта пахло чем-то, что напомнило мне теплое белье, вынутое из сушилки. Хотелось наклониться к нему и вдохнуть поглубже, однако я осталась сидеть на месте, борясь с неуместным возбуждением. В молчании мы доехали до Уэйленд-сквер. Я попросила его повернуть налево.

— Я живу на углу, на Элмгроув-стрит.

— Правда? — позабавился он.

— Да, а что?

Мэтт не отвечал, пока я не показала на дом, стоявший с краю площади, в первом квартале Элмгроув. Он припарковался за моей «хондой» и указал на большой дом в викторианском стиле, находившийся на расстоянии в полквартала от моего. Широкая веранда еще прошлым летом привлекла мое внимание из-за горшков с цветами.

— А я живу вон там, — сказал он с улыбкой. — В квартире на третьем этаже.

Странно, что мы раньше не встречались. Когда я сюда переехала, меня зашла навестить мама. У нее страсть к садоводству, и она чуть не залезла на ту веранду, чтобы рассмотреть одно из растений.

— И давно?

— С месяц.

Так, значит, Мэтт не видел, как мама обрезала свисающий побег дикой герани и прятала ее в сумку.

— Ты новосел?

Он кивнул с забавным выражением, словно мы далеко продвинулись в познании друг друга.

Последовало долгое неловкое молчание, и у меня возникло такое ощущение, будто Мэтт чего-то ждет. Может, следует проявить добрососедские чувства и пригласить его на ужин или по крайней мере на чай?

— Хочешь зайти выпить пива или еще чего-нибудь? — непроизвольно спросила я.

У него повеселели глаза, и между нами проскочила некая искра. Удивление? Интерес? Желание? Мэтт обдумывал мое предложение. Видимо, он, как и я, не хотел возвращаться в пустую квартиру. Однако вдруг изменился в лице и крепко сжал руль. Я тотчас пожалела о своем дружелюбии.

— Не стоит, — ответил Мэтт, качая головой и глядя в сторону.

Джонатан Фрицелл оказался прав насчет карьерных устремлений Кавано. Обвинителю из генеральной прокуратуры не следует якшаться с журналисткой из «Кроникл».

— Верно, уже поздновато, — сказала я, стараясь продемонстрировать облегчение, и вылезла из машины.

Через два дня после похорон я отправилась к Надин за интервью, чувствуя себя стервятником.

Домашний номер Мазурски не был включен в телефонную книгу, и я не могла предупредить о своем визите. Сначала подъехала к магазину в надежде найти Дрю в кондитерском отделе, однако уткнулась в запертую дверь. У меня не осталось другого выбора, кроме как направиться прямо по адресу, указанному в базе данных.

По мере приближения к дому Мазурски я чувствовала все большую неловкость. На Турберс-авеню взглянула на статую «Голубого насекомого» — трехметрового термита из стекловолокна и стали, взирающего на шоссе со здания офиса Управления по контролю над вредителями. Я ощущала себя именно таким паразитом-вредителем. Меньше всего мне хотелось вторгаться в жизнь несчастных родных покойного, однако если я не смогу убедить хоть одного из них подтвердить пристрастие Барри, не видать мне места в следственной команде.

Боже…

В глубине души я надеялась, что семья Мазурски захлопнет передо мной дверь и делу конец. С другой стороны, я представляла, как Надин пригласит меня пройти и выразит благодарность за попытку докопаться до истинной причины трагедии.

Да, именно так.