Конфликт

Алекс вцепился в перила балюстрады, сердце колотилось, гнев поднимался темными клубами. Прикрыл глаза, глубоко вздохнул, успокаиваясь. Спустился с балкона на дворцовую площадь, где были выстроены наличные силы, подчиняющиеся временному государю. Пошли со скучающим, недовольным Корсу вдоль идеальных «коробок» стражи – городской, дворцовой, портовой и таможенной. Алекс скромно пристроился за левым плечом государя. Откровенно наслаждался ярким красочным зрелищем: все стражники, вероятно, из бывших военных – рослые, крепкие. Одежда, снаряжение, оружие единообразны и в полном порядке, отличались только цветом рубах и офицерских плюмажей. Отлично, замечательно, ах молодцы – нет ожиревших, все поджарые и мускулистые. Все преданно таращили глаза, хотя по всему видно было – неглупые, ох неглупые ребята. Алекс, проходя мимо «коробки» портовой стражи, приметил давешнего знакомого офицера, дружески подмигнул ему. Тихонько и почтительно (а как же, император все-таки) спросил Корсу:

– Скажи, государь, если бы ты захотел отметить офицера, как бы ты поступил?

Заинтересованный Корсу обернулся:

– Какого?

– Вот этого, сотника портовой стражи. Он мне оказал крупную услугу.

Корсу простецки поскреб макушку, сбив набок венок из синих цветов:

– Ну, можно дать ему хорошую должность, но это только в строевых частях, а мне они не подчиняются. Могу выразить личное благоволение и подкрепить мешочком золотых.

– Сделай, пожалуйста, я тебя очень прошу.

Скупердяй Корсу закряхтел:

– Помилуй меня, Всевеликий Кумат, что ж будет, Посланник, если мы станем каждому офицеру денежки отваливать?

– Не бурчи, Корсу, это надо сделать.

– И когда ты только успел столько знакомых завести?

Толстым пальцем подозвал начальника портовой стражи, огрузневшего слегка красавца с бычьей шеей и мощными бицепсами, пошептался с ним.

Повернулся к строю, сделал значительное лицо и гаркнул:

– Носитель отличного оружия, сотник портовой стражи Герта! Выражаю тебе личное благоволение и награждаю твое усердие и соблюдение имперских законов полусотней золотых. Прикажи выставить твоим воинам бочку вина, – Корсу вздохнул, – за мой счет.

Портовая «коробка» восторженно заорала:

– Живи, живи, живи!

Молодец Корсу, не поскупился. Офицер Герта просиял, вырвав из ножен короткий меч, отсалютовал. Справа на поясе у него висел дареный нож.

***

Поведение Несущего Бремя менялось, Корсу панически боялся собрания Совета. Уже стали прибывать первые наместники из ближайших провинций. Бывший казначей настолько был испуган, что даже не встречал прибывших, хотя это безусловно полагалось по этикету. Обозленный Алекс пытался вдохнуть в него мужество, убеждал, орал – все напрасно.

– Как же ты будешь председательствовать на Совете, дубина? Не возьмешь себя в руки – упекут в каменоломни. Я ведь могу в любой момент исчезнуть, что с тобой будет, ты подумал?

Корсу только трясся:

– Делай что хочешь, Посланник, только спаси меня.

– Да как я спасу тебя, если ты от страха ходить не можешь?

Наконец прибыл наместник Архода и Корсу окончательно слег. Чертыхаясь, Алекс извлек миниатюрную аптечку и вкатил ему сразу два шприц-тюбика мощного антидепрессанта длительного действия.

Через четверть часа Корсу грозно засверкал вытаращенными глазами:

– Государь был болен, но сейчас выздоровел. Со мной ничего не бойся, о Посланник небес. Корсу передавит всех этих стервятников одним взглядом.

Алекс грустно вздохнул, прикидывая, хватит ли ему одного оставшегося тюбика, чтобы поддержать грозу всея Астура в нужный момент.

Наконец великий и ужасный день настал. Ближе к полудню к помпезному зданию Совета стали прибывать наместники, все с огромными свитами, разъяренные бесчестьем, которое нанес им проклятый купчишка.

В городе было неспокойно: стали шляться по улицам какие-то людишки, встрепанные, неряшливые – перешептывались, принюхивались. Вылезли откуда-то отвратительные нищие, демонстрировали свои язвы и увечья, кричали похабщину, пересмеивались. Из портовых кривых улочек, из мрачных пригородов поползли на просторные площади странные существа, которых и людьми-то назвать было боязно: в замызганных одеждах из дорогой ткани, надетых на голое грязное тело, с бесценными камнями на немытых лапах. Они поглядывали осторожно острыми глазками, либо смотрели нарочито равнодушно. Прохожие, омахиваясь ладонями, прибавляли шагу – побыстрей бы проскочить без беды. Городская жизнь пошла наперекосяк, все затаились, ходили слухи один страшнее другого: Несущий бремя уворовал всю государственную казну и скрылся, наместники ищут его. Наместников не пускают во дворец – Корсу решил сам стать императором. Нет, это вранье, с неба спустился Посланник Вышних и хочет сам править, чтобы наказать богатых и жестоких. Убили, убили уже Посланника, вырезали сердце и сожгли, чтобы Вышние не могли оживить его. Великий Кумат разгневан на Астур: ночью в храме на Двуглавой горе треснула стена, и упали две колонны – быть большой беде.