Конфлизм

Командир спецназа Росгвардии, призванного разруливать непростые ситуации на территории России – от межэтнических разборок до борьбы с влиянием организаций-иноагентов и нейтрализации террористических угроз, был не один. Напротив полковника сидел мужчина средних лет, плотного телосложения, с белым пушком на голове. Одет он был в обычный гражданский костюм серого цвета, без галстука, но, судя по выправке и скупой мимике, это был человек боевого склада, обладавший оценивающим взглядом умных карих глаз и привыкший командовать.

– Владислав Игнатьевич, – представил его Медведев, ответив на приветствия гостей. – Присаживайтесь.

Тимофею показалось, что он уже видел мужчину, но копаться в памяти не стал.

Расселись по стульям.

– Расскажите о ваших исследованиях, – попросил первый гость, сняв с Тимофея рентгеновский взгляд.

– Я уже рассказывал… – начал физик, не стремясь посвящать незнакомых людей в тематику работ лаборатории.

Гризли поднял руку, останавливая молодого человека.

– Тимофей Архипович, пожалуйста, без лишних эмоций и подробностей, особенно нас интересуют прикладные аспекты экспериментов с измерениями.

Он кивнул, стараясь меньше шевелиться. Скальпель сломал (точнее – сломала) ему ребро, большой палец на левой руке и повредила внутренние органы, печень и почки, и каждое движение вызывало боль. Медики базы вообще не хотели выпускать физика из палаты, однако он лежать в лазарете, пусть и оборудованном по последнему слову медтехники, не собирался.

Говорил он минут десять, пока не добрался до сути главной темы лаборатории – развертки измерений.

Гость Медведева слушал молча, не перебивая, и лишь по глазам можно было судить о его чувствах. Он явно был удивлён, хотя при этом в оценках Бодрова не сомневался.

– Итак, с помощью «мерина» можно воздействовать на психику человека и даже управлять им, так? – сказал он, когда Тимофей закончил.

– Не только, возможностей много. Развёртка квинтик даёт целый спектр воздействий на людей и на физические объекты, а главное – позволяет обходить известные парадоксы и путешествовать во времени. Причём даже такие одиозные законы, как второе начало термодинамики[9].

Гость Медведева бросил на него ироничный взгляд, но объяснять, что такое второе начало термодинамики не попросил.

– Вы уверены в своих выводах? Технология развёртки измерений действительно даёт выход на… мм, перпендикулярные времена?

Тимофей смутился.

– Если вы не физик, мне будет сложно объяснить…

Владислав Игнатьевич метнул на Медведева ещё один странный взгляд.

– Продолжайте.

– Понимаю, что выгляжу фантастом, но ведь я и в самом деле был свидетелем выхода в континуум, допускающий метафизические эффекты. Она может подтвердить. – Физик кивнул на Руну. – Мы вместе посетили какие-то нездешние миры и даже видели прошлые времена.

– Когда ваша идея о развёртке стала воплощаться в жизнь?

Тимофей поёрзал на стуле.

– Первоначальная идея принадлежала не мне, – честно признался он. – Шеф… э-э, Феофанов Мирон Юльевич начал работу давно, разработал теорию и лишь два года назад получил финансовую поддержку института. Я присоединился к нему и только развил идеи, разработав удобный математический аппарат.

Владислав Игнатьевич перевёл взгляд на Медведева.

– Странные дела происходят, товарищ полковник, в нашем государстве. В плане работ лаборатории нет такого пункта – развёртка измерений. Я, замдиректора института по научной тематике, слыхом не слыхивал о таком!

Тимофей переглянулся с Валерой и Руной.

Грубин сморщился, обескураженный признанием гостя, который оказался одним из руководителей МИФИ. Руна была примерно в таком же положении.

Неожиданно Тимофею пришла в голову странная мысль, развить которую помешал вопрос замдиректора:

– Ваш начальник Феофанов не делился с вами планами на будущее? С кем он встречался и встречается? Как он вёл себя во время обыска в лаборатории следователями ФСБ? У вас не создалось впечатления, что он заодно с ними? Или, наоборот, что-то прячет от них?

Тимофей озадаченно взялся за подбородок, пытаясь вспомнить свои оценки Феофанова, покачал головой.

– Вряд ли Мирон Юльевич заодно с ФСБ… Не помню, чтобы он встречался или звонил… да и вёл себя нормально. А чтобы спрятать… любой из нас способен спрятать что угодно, если в этом есть необходимость. На мой взгляд, шеф не хранил базу данных дома. Даже разговоров никаких не было. Он дни и ночи проводил в институте.

– Что ж, спасибо за информацию. – Владислав Игнатьевич встал, взвесил в руке пакет с флешками и дисками Тимофея. – Это я забираю с собой. Прошу никому не разглашать сведения о вашей работе, даже сотрудникам ФСБ, если они будут вас допрашивать. У меня большие сомнения, что они применят ваши открытия во благо страны, как бы чудовищно это ни звучало. Президент прав, капитализм изжил себя, дошёл до предела развития, обратив все сферы деятельности человека, в том числе культурные и духовные, в бизнес. Формула: ничего личного, только бизнес, – убила в нас лучшие качества, и процесс продолжается.

Поднялись вслед за директором и остальные.