Конфуций. Первый учитель Поднебесной

Лу, находившееся очень далеко к востоку от культурного центра Хэнаньской равнины, в прошлом не играло сколько-нибудь важной роли на сцене межгосударственных войн в Китае и, по сравнению с другими княжествами, жило в относительном спокойствии. Но теперь через его территорию пролегал маршрут наступательных походов недавно возникшего к югу от него княжества У. Кроме того, внутри Лу существовало противостояние правителя и аристократических семей, и в конце концов волнения в обществе достигли высшей точки, когда правителю пришлось бежать в соседнее государство Ци. Такие опасности, и внешние и внутренние, не могли не затронуть и спокойные окрестности; и, конечно, они произвели впечатление на сознание молодого и впечатлительного Конфуция. Он, вероятно, поднял глаза, взглянул далеко за пределы стен его родного государства – и ощутил глубокое страдание, созерцая судьбу народа всего Китая.

Часть третья Конфуций и его предшественники

Глава 1 Традиционализм

Когда Конфуций в возрасте пятнадцати лет поступил в местную школу, старики селения научили его непринужденно совершать ритуалы в качестве члена своей уездной общины. Он говорит о себе: «В тридцать лет я установился», подразумевая, что в этом возрасте он был уже твердо уверен в том, что может оставить школу деревенских старейшин и продолжать образование независимо, следуя собственным путем. Рассмотрим прежде всего его собственные утверждения об отношении к учебе. Однажды он заметил: «Даже в селении из десяти домов всегда найдется человек, равный мне по верности и надежности, но там не будет никого, кто любил бы учиться так, как я». Обычно крайне скромный, здесь Конфуций говорит с настоящей самоуверенностью. Его любовь к учению так сильна, что ничто не выдерживает сравнения с ней. Целью этой любви было «передавать, но не создавать; верить в древность и любить ее». Вот другое его высказывание: «Я не из обладающих врожденным знанием. Я просто люблю древность и искренне стремлюсь к ней». Мы видим, что для Конфуция объектом изучения стали не голые факты его собственной социальной среды, а нечто, лежащее далеко за их пределами и за ними самими, в традициях древности, другими словами, в мире, каким он представал в классических книгах.

После смерти Конфуция его ученики так вспоминали об отношении своего наставника к учению: «Учитель говорил о «Стихах» и «Писании» на официальном языке и, совершая ритуал, неизменно использовал официальный язык». То есть, читая «Стихи» («Ши», или «Ши цзин») и «Писания» («Шу», «Шан шу» или «Шу цзин»), которые впоследствии стали каноническими конфуцианскими книгами, он пользовался не диалектом своего родного Лу, а стандартным официальным языком Чжоу; кроме того, при проведении любых церемоний он тоже использовал стандартное произношение. Больше всего он любил читать «Стихи» и «Писания», поскольку в ключевых частях «Изречений» именно эти два текста неизменно цитируются в диалогах между Конфуцием и его учениками.

Я говорил, что Конфуций любил «читать» «Стихи» и «Писания». Наверное, такое словоупотребление неточно; правильнее было бы сказать, что он любил декламировать их. При такой декламации слова лишались повседневных акцентов и интонации и читались напевно и торжественно. «Стихи» («Ши») включают три основные части. Во-первых, это либретто, носящие название «Хвалебные гимны», для музыки, которую пели под аккомпанемент оркестра на празднествах в честь духов августейших основателей царства Чжоу. Во-вторых, официальные песни, исполнявшиеся на пиршествах в честь высоких гостей при дворе Чжоу. И наконец, «Нравы царств» – слова на музыку, которую подносили двору Чжоу разные удельные государства. «Стихи» содержали многочисленные восхваления подвигов героических предков – Вэнь-вана и У-вана, свергших царство Инь и основавших царство Чжоу. Строки «Стихов» состояли из четырех иероглифов, каждый из которых передавал один слог; последние иероглифы рифмовались. Стихи произносились речитативом под аккомпанемент музыкальных инструментов. Даже во время чтения без аккомпанемента они сохраняли очень ровный ритм и заставляли читателя менять модуляции голоса и напевать. Эти рифмующиеся стихи, обладавшие такой систематизированной формой, по своей природе легко запоминались, даже не будучи зафиксированы письменно.