Конфуций

Чествование Неба и божественных предков было торжественнейшим обрядом в чжоуском Китае. По обычаю, вся церемония заканчивалась ритуальным пиршеством, участники которого вместе съедали тушу жертвенного быка, как бы приобщаясь таким образом к божественной силе, «добродетели» рода. Правитель царства одаривал жертвенным мясом своих сановников, удостоверяя тем самым единение всех людей его двора в неумирающем теле родовой жизни. Вот и Конфуций ждал такого знака – такого привычного, но и такого нужного ему в эти дни. И вот настал день церемонии. Все собрались у родового храма луских царей… Но Дин-гун не явился даже для принесения жертв! Придворный церемониймейстер наскоро принес жертвы сам, и тут случилось непоправимое: Цзи Хуаньцзы, замещавший Дин-гуна в его отсутствие, то ли по забывчивости, то ли по злому умыслу не прислал Конфуцию его долю жертвенного мяса. Судьба Учителя Куна была решена…

В тот же день, вернувшись домой, Конфуций велел ученикам собираться в дорогу. Куда ехать? Только не в Ци! Лучше всего на запад, в царство Вэй, где один родственник Цзы-Лу по женской линии пользовался влиянием при дворе и давно уже звал Учителя Куна к себе, обещая устроить его карьеру. Сборы не заняли много времени. Взяли только немного провизии и самое необходимое на первые дни. Учитель даже не снял парадной шапки на тот случай, если государь одумается и срочно призовет к себе. Вместе с ним вызвались ехать и его старые верные ученики: Цзы-Лу, Цзы-Гун, Янь Юань, Жань Цю… Минула беспокойная ночь. А утром Учитель Кун попрощался с домочадцами и друзьями, пришедшими проводить его, и с невозмутимым видом взошел в свой экипаж. На передок сел Жань Цю, который прежде ведал в доме учителя хозяйственными делами, а теперь стал его возницей. Еще несколько прощальных слов, и повозка Учителя тронулась со двора. Ученики, некоторые друзья и даже сын Кун Ли с женой последовали за ним. Остались позади знакомые улицы Цюйфу, городские ворота и поле, где Конфуций любил состязаться в стрельбе из лука. Надвинулась нескончаемая полоска западного тракта. Как гласит предание: «Учитель ехал медленно, с думой о родном царстве». Конечно, не спеша отъезжать от родного дома требовали правила приличия, но Учитель Кун все еще надеялся, что вот-вот настигнет их гонец луского царя с приказом повернуть обратно… Мерно крутились колеса повозки и так же размеренно и неостановимо текли в голове Конфуция тяжелые думы.

Как мимолетна слава в этом мире! Как призрачно все, чем обладаем мы в этой жизни! Ему сейчас пятьдесят пять… Сорок лет неустанного труда и размышлений, терпеливого восхождения к одной заветной цели, и вот, когда эта цель уже совсем близка, удача отворачивается от него. Да, он многого добился, но и потерял немало… Потерял? Нет, он такой же, каким и был. Он как никогда верен себе. И не будет роптать на Небо… Странно, такие удары судьбы, а в сердце его нет волнения. Видно, верно древние говорили, что мудрого и горе не опечалит, и удача не обрадует… Так и надо жить…

К вечеру путники остановились на ночлег в каком-то постоялом дворе, поужинали. Оставив Учителя в главной комнате дома, ученики ушли в боковые пристройки. И тут в дверях появился хозяин постоялого двора.

«Я всегда захожу к именитым гостям, чтобы выразить свое почтение», – сказал он. Конфуций пригласил его войти, и они беседовали до тех пор, пока на улице не сгустились сумерки. Наконец трактирщик вышел во двор и, увидев опечаленных учеников, сказал им: «Отчего вы так грустите? Мир уже давным-давно погряз в невежестве и лжи, но Небу угодно, чтобы учитель ваш стал деревянным языком колокола. Он пробудит Срединную страну!»

А Конфуций молча сидел у себя, вслушиваясь, не раздастся ли на улице топот коня или стук повозки, подъезжающих со стороны луской столицы. Но все было тихо…

Один за другим друзья Конфуция покидали его и возвращались в столицу. Последним повернул назад старый учитель музыки Ши Сян. Взявшись за руки, друзья долго стояли в молчании у ворот пограничной заставы.

– Учитель Кун, вашей вины здесь нет, – чуть слышно сказал музыкант, то ли желая утешить старого друга, то ли втайне надеясь, что этот славный муж передумает и вернется обратно. Может быть, еще не поздно?

– Учитель Сян, что толковать о прошедшем! Лучше я вам спою на прощанье, – отозвался Конфуций и, помолчав, тихо запел глуховатым голосом:

Сладкозвучное пенье красавиц
Судьбы честных мужей ломает,
Звонкий смех обольстительных дев
Предвещает тысячи бед.
О, несчастная доля моя!
Мне теперь суждена чужбина…

Когда учитель музыки возвратился в Цюйфу, Цзи Хуаньцзы пришел к нему в дом и долго расспрашивал, как Учитель Кун уехал из Лу, что говорил, очень ли был расстроен, скоро ли собирался вернуться. Выслушав рассказ старого музыканта, он сказал: «Учитель Кун обижен на меня за это происшествие». Но приказа вернуть Конфуция он так и не отдал.

Годы странствий