Конгломерат

Наша симпатия зародилась на плодородной почве, щедро сдобренной смесью из прогнивших обломков наших предыдущих браков.

«Да, однажды, так и будет. А как насчет тебя?», я с любопытством смотрела на него через пузырьки шампанского в пластиковых бокалах.

«А я поеду с тобой»

«Уверен?»

Гедеон забирает у меня бокал, делает из него глоток и, чуть прищуривает глаза. Из-за этого черты его лица заостряются еще сильнее.

«Когда я смотрю на тебя, то чувствую тепло, в котором готов раствориться… Как будто ты обволакиваешь меня. И я готов отправиться за этим теплом, куда угодно. С тобой я ясно вижу, чего хочу»,

Наш первый поцелуй был таким теплым в продуваемой всеми ветрами беседке в парке Горького.

***

Мы достаточно быстро съехались, а потом и расписались. Так, будто пытались обмануть жизнь в том, что это – наши первые отношения. Первые во всех отношениях, когда хочется, чтобы теперь «все точно было не так».

Но когда успех коснулся моей головы, это очень не понравилось Гедеону – хоть, он и не говорил прямо. Конфликты стали частыми гостями в нашем доме и заключались в ограничениях свободы перемещения, контроле всех сфер жизни и излишне резких замечаниях.

«Твои друзья – алкоголики, наркоманы и шлюхи»

«Значит, и я тоже?», устало спрашивала я, прежде чем провалиться в светящийся монитор.

Гидеон обычно ничего не отвечал мне на это. Не мог ж он впрямую назвать свою жену шлюхой или алкоголичкой.

«Почему ты мне не доверяешь?»

«Я не тебе не доверяю. Я им не доверяю»

В такие моменты мозг сам рисовал картинку из разряда: только благоверный за порог, как я в одном исподнем распахиваю двери и прыгаю на первый попавшийся соседский член. Хлебом не корми, а корми «нижнюю чакру».

Я на 100% уверена, что Гидеон и сам все прекрасно понимал, но предпочитал обвинять меня.

«Ты – отвратительный писатель», – однажды сказал он за ужином. Который я, в кои-то веки, приготовила.

Но когда успех коснулся моей головы, это очень не понравилось Гидеону – хоть, он и не говорил прямо. Конфликты стали частыми гостями в нашем доме и заключались в ограничениях свободы перемещения, контроле всех сфер жизни и излишне резких замечаниях.

В тот вечер мы больше не разговаривали. С тех пор «отвратительный писатель» плотно обосновался в бытовых перебранках. Даже несмотря на оглушительный успех первой книги.

Финалом истории стала пощечина, прилетевшая мне за бокал вина на презентации. И ещё что-то за флирт, который, как оказалось, является синонимом «вежливого общения». Но это мелочи.

Собрав чемодан с трусами и томиком Набокова, я переехала в просторный однокомнатный лофт с большой кухней и панорамным видом.

Как только зрачки перестали так бешено вращаться, я снова попыталась сфокусироваться. На этот раз более успешно.

Я смотрела на упакованного с ног до головы в чёрное Асмодея и все пыталась понять, в какой момент из простушки с огромными сережками-вишнями я превратилась в столичную голозадую пропоицу, а Асмодей – почти что в святого отца.

Кажется, мы играли в гляделки целую вечность, а потом синхронно обернулись на шум у входной двери. Через секунду из темноты вынырнула взлохмаченная голова моего первого мужа Аскольда.

«А девочка созрела», пробормотала я. Асмодей был озадачен не меньше моего. Может в виски действительно был бутират?

Мой первый, и нежно любимый сестринской любовью, бывший муж оценил представившуюся картину, переступил порог спальни прямо в ботинках и облокотился на одну из стен, чем вызвал явное неодобрение у патологического чистюли Асмодея.

Пользуясь заминкой, Аскольд протянул в своей занудной манере «Таааааак…», приготовившись обрушить псевдопедагогическую тираду, но так и остался стоять с открытым ртом.

В дверном проёме одновременно нарисовались еще две фигуры… Дэни и Андрэ.

А я ощущала себя самой настоящей загнанной белкой. С белкой.

«Созрела», с широкой улыбкой и безумным взглядом вскрикнула я и отключилась.

***

Когда я приканчиваю очередной стакан, раздаётся звонок телефона.

«Я так и не смог уснуть, детка. Ты уже сильно пьяна?»

Язык не вяжет лыка, но трюку трезвой речи обучен каждый с подросткового возраста, хотя бы раз прятавший от родителей следы преступления

«Ещё нет. Но уже скоро доберусь до колокольни Нотр-Дамма»

Он улыбается.

«Значит, да. Как ты себя чувствуешь?»

«В меру своих возможностей хреново… Ты не хотел бы приехать ко мне в гости?»

Глава 4

Я знаю очень многих, но это у нас не взаимно. Потому что никто не знает меня.

Получая информацию, формирую неприступный барьер, который состоит из отвлекающих маневров под названием «Давай поговорим о тебе». А при любой спорной ситуации – сбегаю туда, где невозможно будет найти.

Стремясь полностью контролировать все, находящееся в поле зрения и далеко за его пределами, я выработала четкий защитный механизм. Если захочу, могу исчезнуть в любую минуту. Также ловко, как и появиться в нужный момент.

Каждый шаг – есть выверенный вариант с учетом расстановки сил союзников и врагов. Хотя, даже и это можно планировать.