Конгревова ракета

Фельдшерица осматривает парня и говорит, что нужна операция. Хирург только в том городке, откуда ехали Василий и попутчики. Это в тридцати километрах. Машина не пройдет, на телеге нельзя – растрясет, и так от каждого движения парень стонет и бледнеет. Единственное – на тракторных санях.

Василий и преобразившийся лейтенант идут к Княжеву за трактором. А тот – не дает. «Никак не могу распоряжаться государственным добром не по назначению». И после того как Василий и лейтенант начинают его стыдить, дает прочесть документ, в котором председатель райисполкома категорически запрещает использовать тракторы как транспортные машины.

В общем, Княжев непреклонен. «Попросите для больного кровь – отдам, попросите для него рубаху – сниму. Но тут не мое, тут не я распоряжаюсь».

Василий с лейтенантом ищут по селу то одного начальника, то другого, звонят в городок, но не находят тех, кто может – вправе – приказать Княжеву дать трактор. На дворе ночь, телефонная связь слабая… Узнают, что из городка отправился к ним хирург, но он вряд ли быстро доберется по такой дороге.

В конце концов прибегают к участковому.

Требовать трактор прав мне не дано, – заявляет милиционер. – Ежели бы капитан Пичугин, начальник Густоборовского отделения милиции, нарисовал распоряжение: так и так, товарищу Копылову, мне то есть, вменяется в обязанность конфисковать на энное количество времени трактор, я бы…

Поняв, что и здесь им не помогут, Василий и лейтенант поворачиваются уйти, но милиционер пытается остановить Василия: «Я обязан задержать шофера, сесть и спокойненько, пункт за пунктом, нарисовать протокол». – «Нарисовать бы на твоей сытой физиономии…» – перебивает его лейтенант. Участковый не проявляет настойчивости.

Решают все-таки везти на телеге. Но очень быстро парень начинает просить остановиться: «Умру, так в покое!»

Лейтенант не выдерживает и бросается обратно в село: «Я этого подлеца вытащу! Я вырву у него трактор. Если не даст, в каждый дом стучать буду. Весь народ на ноги подниму. Бунт устрою! Вырву трактор!»

И через несколько часов он действительно возвращается на тракторе. Вырвал. Но поздно – парень умирает.

Можно винить лишь Княжева, а можно поставить под сомнение слишком строгую дисциплину, беспрекословное исполнение распоряжений…

«Ухабы» были впервые опубликованы в 1956 году в не очень-то популярном тогда «Нашем современнике». Государство вполне могло сделать вид, что не заметило этот рассказ, включая его тихо-мирно в дальнейшие сборники Тендрякова. Но «Ухабы» были изданы миллионным тиражом, по всей стране проходили обсуждения этого рассказа. И наверняка в случаях, подобных описанному в «Ухабах», многие потрясали этим рассказом как документом, как последним, неоспоримым, доводом.

Не утверждаю, что все авторы должны писать подобные произведения. Не дай бог! Но без них литература наша будет если не безжизненной мумией, то полуживой, парализованной увядшей красавицей.

Действительность вокруг бурлит, взрывается, содро гается. Люди и целые народы меняют свой внешний и внутренний облик на глазах, социальные институты трансформируются быстрее, чем роботы в фантастических филь мах… На эти процессы, поистине тектонические сдвиги цивилизации русская литература, уверен, не может не откликнуться. Поэтому у нее есть будущее.

2015–2016