Кони, кони (All the Pretty Horses)

Джон Грейди велел ему вызвать из сарая стрелка, мексиканец послушно окликнул того раз, другой, но тот не показывался. Джон Грейди прекрасно понимал, что, во-первых, стрелок в сарае не даст им спокойно уехать, а во-вторых, надо что-то делать с перепуганным гнедым. Он велел чарро посадить капитана на мышастого, а сам оперся о гнедого и со вздохом по смотрел на раненую ногу. Когда он снова обернулся к чарро, тот уже стоял с мышастым возле капитана, который, однако, не выказывал ни малейшего желания сесть на коня. Джон Грейди уже было нацелил револьвер, чтобы выстрелить капитану под ноги, но вовремя вспомнил про гнедого. Затем он еще раз покосился на стоявшего на коленях и, пользуясь винтовкой как костылем, подобрал поводья Редбо, волочившиеся по земле, сунул револьвер за ремень, поставил здоровую ногу в стремя и, собравшись с духом, перекинул раненую ногу через спину коня и сел в седло. На это он затратил больше сил, чем требовалось, потому что понимал: если с первого раза не получится, на вторую попытку сил не останется. Но ему сопутствовала удача, хотя он и вскрикнул от боли. Затем он отцепил веревку от луки седла и подал лошадь задом к капитану. Он не выпускал из рук винтовки и приглядывал за сараем, где затаился стрелок. Он чуть было не наехал на капитана, но, впрочем, если бы это случилось, не стал бы особенно переживать. Затем Джон Грейди крикнул чарро, чтобы тот отвязал веревку от столба у двери и передал ему конец. Он уже успел понять, что между чарро и капитаном пробежала кошка. Когда чарро подошел с веревкой, он велел привязать конец к капитановым наручникам, и чарро беспрекословно выполнил распоряжение, после чего отошел в сторону.

Грасиас, сказал Джон Грейди, смотал веревку, обвязал ее вокруг луки и двинул коня вперед. Поняв, в каком положении он очутился, капитан поднялся на ноги.

Моменто, крикнул он.

Джон Грейди поехал, по-прежнему держа в поле зрения сарай. Капитан, увидев, как волочится по земле веревка, побежал за ним.

Моменто, снова крикнул он.

Когда они выехали из ворот, капитан уже сидел на Редбо, а Джон Грейди расположился сзади, обхватив его руками. Гнедой Блевинса следовал за ними на веревке, а два других коня бежали впереди. Джон Грейди вознамерился вывести всех четырех лошадей с усадьбы любой ценой, но что делать потом, он пока не понимал.

Нога одервенела, кровоточила и казалась тяжелой, как мешок с мукой. Сапог наполнялся кровью. Когда Джон Грейди поравнялся с воротами, чарро подал ему его шляпу, и Джон Грейди, наклонясь, взял ее и кивнул.

Адьос!

Чарро отступил назад и тоже кивнул. Джон Грейди подал своего коня вперед, и они двинулись по аллее. Он держался за капитана и сидел чуть вполоборота, не опуская винтовки. Чарро застыл у ворот, но тех двоих не было видно. От капитана разило потом, немытым телом. Он расстегнул несколько пуговиц на форменной рубашке и сунул за пазуху больную руку. Когда они проезжали дом, оттуда никто не появился, но, когда они уже выехали на дорогу, из-за угла им вслед смотрело с полдюжины женщин и девушек.

По дороге двигались в том же порядке – впереди бежали Малыш и мышастый, а Джон Грейди на Редбо вел на веревке гнедого Блевинса. Они ехали рысью в направлении Энкантады. Джон Грейди подозревал, что мышастый может сбежать по пути, и пожалел, что не заседлал Малыша, но теперь уже этим было заниматься некогда. Капитан жаловался на боль в плече, потом заявил, что ему нужен доктор, и еще потребовал, чтобы его отпустили помочиться. Джон Грейди оглянулся и сказал капитану:

Потерпишь. От тебя и так несет, как от параши.