Кони в океане

Что касается диких, то помню, как к Николаю Насибову, жокею международной категории, бившему крэков мирового класса, пресса приставала с вопросом, перегонит ли он мустанга.

— М-мустанга! — сказал мастер. — Да классный финиш на современной скаковой дорожке — это высшая резвость коня, которую когда-либо видело человечество!

Мы видели буланого Билли Кида: конь был назван по имени того самого плачевно-легендарного ковбоя, занятием которого служил не скот, а грабеж. Вместе с кличкой от своего крестного праотца буланый дьявол унаследовал и склонность к разбою. Грабил он бывалых ездоков.

Прежде чем участвовать в состязаниях, всадник делает взнос, и не обидно потерять свои деньги в результате борьбы, но четырехногий Билли Козел не оставлял претендентам и этого удовлетворения. Конь мгновенно разделывался с ними, как бы говоря: «Плакали ваши денежки!» Абсолютного чемпиона по ковбойской езде Билли выкинул из седла на наших глазах с такой скоростью, что никто не успел разглядеть, как, собственно, это случилось. Но вообще техника этого матерого преступника была такова. Толкаясь сразу всеми четырьмя ногами, он прыгал высоко вверх. Это и называется «козел», но само по себе еще не так страшно, если наготове быть. Зато там, наверху, в высшей точке «козла», Билли Кид умудрялся кинуть задними ногами еще раз — винтом. И тут уж удержаться в седле невозможно просто по законам природы.

За один сезон конь-козел поставил рекорд: из тридцати всадников на нем не могли усидеть двадцать девять. Одного, наверное, буланый потрошитель просто пожалел.

— Ах, Билли! Вот это Козел! — только и твердил, находясь под впечатлением, Томас.

Потом он восторженно обратился ко мне:

— А ты хотел бы попробовать такую езду?

А я хотел его спросить, что же это он, ратуя за натуральность и прославляя полудикую свою Дакоту, все же перебрался на промышленный Запад.

«Знаешь, сколько у нас в Северной Дакоте старинных русских сел?» — звучит вопрос Томаса у меня в ушах. Не знаю. А этот ковбой, потомок американских пионеров, почитает русских крестьян-переселенцев.

Русская тройка — символический магнит. По удивительному совпадению в то же время популярной сделалась песня «Ехали на тройке с бубенцами». Хотелось достать, естественно, пластинку, и мы отправились в магазин. Американского названия песни мы не знали и потому попросили «пластинку с русской мелодией».

— На русские мотивы песен у нас очень много, — отвечал продавец. — Прошу вас, напойте, что вы ищете.

Очень скоро продавец пришел в замешательство.

— По вашему пению затруднительно определить мотив, джентльмены!

На помощь пришла продавщица, она угадала, что нам нужно. Мы подтянули ей, продавец тоже запел, и некоторое время в магазине звучало:

Дорогой длинною и ночкой лунною,
И с песней той, что вдаль летит, звеня…

— А вы слышали, — обратился к нам продавец, — что в Америку сейчас привезли настоящую тройку?

И вот американские русские потянулись к нашей тройке. Я говорю не о политической эмиграции. То был трудовой народ. У многих путь в Америку начался еще в третьем и четвертом поколении. И как часто слышали мы от типичных американцев то, что услышали от профессора кафедры коневодства в университете штата Огайо. «Я, собственно, русский. Нет, по-русски я не говорю. Но прадед мой из Воронежа». Пришел пасечник Марченко, обосновавшийся здесь во времена, описанные Короленко в «Без языка». «Приезжайте ко мне в Коннектикут», — прислал письмо конструктор самолетов Игорь Иванович Сикорский, и надо бы поехать, да руки были заняты — вожжами.

А одна встреча все же состоялась именно благодаря вожжам и копытам. Должна была состояться во что бы то ни стало, иначе нам не было бы дороги домой, ибо весь московский ипподром во главе с Григорием Башиловым нас напутствовал: «Повидайте Джони!»

— И потребуйте от него ответ, — добавил Валентин Михайлович Одуев, — почему Вильям придержал Крепыша в последнем повороте?

Расшифрую: Вильям — отец Джони, великий наездник. Крепыш — великий рысак. Все это было больше полувека тому назад, в начале нашего столетия, когда в Москве разыгрывался Интернациональный приз. И тогда на «короле русских рысаков», сером Крепыше, в силу странных, до сих пор не выясненных обстоятельств, ехал Вильям Кейтон, да, достойный мастер, «король езды», но — американец. А решалась в том призе честь русской породы. Наш серый великан на последней прямой проиграл секунду гнедому американцу по кличке «Дженераль-Эйч». Так получилось… А как получилось? Давно это было, но рана свежа и поныне! А Валентин Михайлович был великий знаток истории конного спорта. Всю жизнь посвятил он изучению рысистых бегов. Как только выходила какая-нибудь «лошадиная» книга, он тотчас писал рецензию, и автор в ней выглядел невежда невеждой. Валентин Михайлович не считал за труд указать множество всяких неточностей.