Конъюгаты: Три

Запускает свои руки в рукава кимоно и поправляет складки, из-за которых она чувствует себя тяжело.

— Я захотела плакать. Как будто моё детство исчезает и мне говорят: "Что вы, книги старятся не только внешне, но и по содержанию".

Она и в самом деле выдавила пару капель, и не удержавшись от накрывавшей тоски и меланхолии, уткнулась в него так, что ему даже стало больно в области живота и боков.

— Хочешь я выкуплю их на чёрном рынке? Составь только список.

— Нет!

Далила слегка шлепнула его по груди.

— Перестань говорить как гребаный мафиози. Это ничего не изменит.

— Ну, ладно.

Делает попытки раздеть её, но теперь они вдвоём путаются в калитинском шёлковом лабиринте.

— Почему он сшил тебе наряд девственницы?

— Это не девственницы. Невесты.

— Ладно.

Просто лежат. Ждёт осторожно, когда она успокоится и начнёт думать, что это чепуха какая-то.

Проходит час.

— Агний.

— Да, зеница моего сердца.

— Как говорит та героиня: моя кожа скукожилась, мои волосы вылезают, что со мной происходит. А оказалось, это просто время.

— Хочешь, я выкуплю эту библиотеку, мандаринка?

— Не тупи. Так ты не только мне в аду место забиваешь. Но и себе.

— Просто я хочу тебя утешить.

— Да.

— К тому же, помнишь? Недавно ты сама выкинула порядком вещей. Хотя я тебя просил дать мне: сложил бы где-нибудь в амбаре. Нормальные такие были. Но нет. На тебя нашла эта всёвыкидывалка. Не практичная ты. Хотя бы в благотворительность могли отдать.

Иногда он такой же косноязычный, как и она. Получает пинок между ног. Как всегда делает блок руками. Уже вынудился предугадывать.

Носить щиток что ли постоянно.

— Далила, без наследства останешься.

— Очень надо. Разбирайся со своим наследством сам!

— Ещё одно слово, и будешь рожать каждый год у меня.

Угрожает, но сам нежно ловит её кулаки и тумаки, превращая борьбу в объятия.

— Ну такая капризная не могу.

— Хочешь сказать: я выкинула и меня выкинут?!

— Я ничего не хочу сказать. Это просто закон жизни. Айкаа! Ей-богу, я завтра обкарнаю их налысо!

Борются. Продолжают бороться. Уже покраснели от трения шёлка.

Ах вот почему этот хитрюга подарил нам их.

Хрисанф тоже в кимоно. Это парный комплект.

— Ну теперь довольна?! Теперь мы не такие уж и скукоженные. Айкаа! Осторожно, моё бюро!

Далила забывает о библиотеке напрочь. Впрямь что за крокодильи? Что за попытка сохранить заплесневелые огурцы? Что за консервация того, что ей не нужно на сто процентов. Внезапно останавливает бой подушкой и наблюдает полоску от реактивного самолёта через прозрачный купол. Пучок, который очень долго, скрупулезно и кропотливо собирала Виктория к её сегодняшнему ансамблю, раскручивается и волосы свободно падают вдоль её позвоночника.

— Просто. Было уютно. И надёжно. А когда это исчезает. Всё рушится.

Хрисанф встаёт рядом и наконец отворачивает верх кимоно. Ткань стремглав, с слышимым шумом падает на пол.

— Так всё и происходит в первый раз.

Она то ли сердито, но, честнее, нетерпеливо срывает и его шёлка. Но ему это на руку. Ему нравится всё новое, ему нравится динамика, изменения, рост и развитие, эволюция если хотите.

— Ты, всё-таки, список составь, а я там посмотрю, что можно сделать.

Далее его мозг и косноязычие вырубает, как рубильником.

Как глупо. Зачем плакать из-за книг. Когда всё это итак здесь.

Целует.

Глава 7

Арсен бегал вдоль набережной. В своём большом сером спортивном костюме, светлых кроссовках с синей полоской ближе к подошве. Впрочем, он усилил физическую нагрузку с тех пор, как уехала Аэлита. И ничего непонятного в этом не было. Всё естественно.

Когда он добрался до одного плавного перехода с аккуратным синтетическим мостом, начался дождь. Вообще-то, было рано, не по сезону для подобных осадков. И хотя капельки были совсем небольшие и редкие, окружающий мир сразу впал в конденсацию. У Арса пошёл пар изо рта, а волосы, выглядывающие из под вязаной шапки, увлажнившись, слегка потемнели и заволнились, запружинились.

Аэл, когда он вылезал из долгой ванны, всегда кричала ему, чтобы пока не расчесывался и завтра ходил также, но ему казалось это стрёмным, поэтому всё равно пятерней машинально расправлял свои завившиеся от воды патлы.

Иванов сам этого не замечал, но он стал ещё мощнее: с его тела как будто отсеклось всё брякающее жирное, засидело гиподиномически современное, а тем более — унылое немужественное. Скорее всего, это было что-то связанное с конъюгатскими практиками, но женщины сказали бы, что это из-за любви и разлуки. Раньше ему и чайник в 2,5 л было поднять в лом, а тащиться на 9 этаж (где он жил) при поломке лифта, было и вовсе сущим наказанием. Что и говорить, что некоторым толстым молодым людям сложно повернуть голову, чтобы ответить кому-либо на "который час" или "извините, это место свободно".