Конъюнктуры Земли и времени. Геополитические и хронополитические интеллектуальные расследования

Вопрос, который стоял передо мной, когда я писал «Остров Россию», был в том: какая возможна политика для России, чтобы избежать этой судьбы – судьбы «шва»? Ибо этот «шов» в случае актуализации конфликта Запада со своим «иным» должен быть рассосан и расточен. Единственный выход для России в данной ситуации – попытаться разработать и реализовать стратегию, которая вывела бы ее за пределы этих мировых конфликтов – тех конфликтов, которые Хантингтон рационализирует как the West against the Rest, а Валлерстайн – как «Центр против Периферии».

В своих последовавших за «Островом Россия» статьях я попытался разработать стратегию, позволяющую России выйти из поля конфликта Запада с его «иным». В первоначальном варианте моей концепции, изложенной в статье «Остров Россия», окружающие Россию территории-проливы, отделяющие нашу страну от других цивилизационных платформ, рассматривались как данный ей стратегический пояс безопасности. Однако к концу 1990-х для меня гораздо острее встала проблема геоэкономических и силовых игр, разыгрывающихся на пространствах территорий-проливов, проблема развертывающихся на них вариантов геополитической сборки, опасных для России. Свернув геокультурный проект советского коммунизма как вариант «девелопментализма», мы не могли удержать эти территории в поле своей империи, но тем отчетливее к концу 1990-х становится видно, что нам придется серьезно бороться за эти территории как за пояс нашей безопасности, наш «защищающий и подпитывающий предел».

Модель «Острова России» была решительным возражением как против попыток пристраиваться к «столу господ», так и против азианистского эпигонства, стремления объявить те или иные силовые центры Азии геокультурно «своими» для России на тех странных основаниях, что русские якобы всегда мечтали об Индии, что православие и ислам одинаково не уважают ростовщичество, что с Китаем нас объединяет память о Чингисхане и т. п. Тезис о сжатии России как выборе пути геокультурного одиночества побуждает разрабатывать проекты сотрудничества силовых и экономических центров, выходящих на Великий Лимитроф к востоку от Черного моря, как проекты, я бы сказал, геокультурно-холодные. Сразу замечу, это не значит, что данные проекты – геокультурно-нейтральные, игнорирующие фактор геокультуры, поскольку отталкиваются они от геокультурной реальности Великого Лимитрофа. Партнерство России с Китаем и Ираном окажется не просто прагматическим партнерством в сообществе «своих», как было между нациями-государствами в Европе Нового времени, но небывалым еще геоэкономическим и политическим взаимодействием соседствующих «чужих».

В своих работах, начиная с 1995 года, я выделял как особую геополитическую реальность великий межцивилизационный пояс (лимитроф), который тянется от Прибалтики через Восточную Европу и, охватывая Кавказ, постсоветскую Центральную Азию и так называемую старую Тибето-Синьцзяно-Монгольскую Центральную Азию, заканчивается в Корее. Я исходил из того, что этот пояс территорий-проливов прочно дистанцирует Россию от силовых центров, сложившихся на платформах других цивилизаций, и определенная политика, проводимая в рамках этого пояса, позволит России обеспечить себя против прямых атак со стороны соседних приокеанских силовых центров.

Что предполагала эта политика на этом поясе, названном мною вслед за воронежским автором Станиславом Хатунцевым Великим Лимитрофом? Я исходил из того, что, отказавшись от великоимперского замаха, Россия тем самым отказалась геокультурно включать себя в Великий Лимитроф, рассматривать его как часть «своей» территории. Впервые с XVIII века Россия встала на путь отчетливого противостояния России и Евразии. Возник вопрос: как России следует вести себя в этой «новой» Евразии? Я предположил, что фундаментальные для сегодняшнего полутораполярного (как сказал один переводчик Хантингтона) мира колебания между монополярной и многополярной тенденциями будут решаться во многом на пространстве Великого Лимитрофа, причем монополярная тенденция восторжествует в том случае, если консолидированный Запад возьмет под свой контроль весь Великий Лимитроф и фактически установит на нем свою диктатуру, замкнет эту протяженность на себя. Если ему удастся это сделать, четыре цивилизационные платформы – Россия, Китай, Иран и Индия – окажутся зажатыми между океаном, где силы Запада господствуют уже сейчас, и Великим Лимитрофом, который также попадет под контроль Запада. Поэтому я считал важнейшей задачей не допустить главенства Запада на Великом Лимитрофе. Великий Лимитроф, писал я, должен быть пространством, связующим и разделяющим цивилизации, а не пространством, подконтрольным одной из них; он не должен стать орудием ее диктатуры.